Истребленные маршалы - [16]

На Военном Совете 1–4 июня Блюхер резко осудил участников военно-фашистского заговора и на суде послушно изобличал подсудимых в измене Родины. На заседании Военного Совета Василий Константинович выразил готовность разобраться с вредителями у себя на Дальнем Востоке: «Нам сейчас, вернувшись в войска, придется начать с того, что собрать небольшой актив, потому что в войсках говорят и больше, и меньше, и не так, как нужно. Словом, нужно войскам рассказать, в чем тут дело».

— То есть пересчитать, кто арестован? — иронически заметил Сталин.

— Нет, не совсем так, — смутился Блюхер».

И Иосиф Виссарионович объяснил, что именно надо рассказывать подчиненным о «заговоре Тухачевского»:

— Я бы на Вашем месте, будучи командующим ОКДВА, поступил бы так: собрал бы более высший состав и им подробно доложил. А потом и я, в моем присутствии, собрал бы командный состав пониже и объяснил бы более коротко, но достаточно вразумительно, чтобы они поняли, что враг затесался в нашу армию, он хотел подорвать нашу мощь, что это наемные люди наших врагов — японцев и немцев. Мы очищаем нашу армию от них; не бойтесь, расшибем в лепешку всех, кто на дороге стоит. Верхним сказал бы шире».

«Неплохой мужик» Блюхер так рьяно взялся искоренять «врагов народа» в Особой Дальневосточной, что к началу конфликта у озера Хасан многие командные должности оказались вакантны. Замещать же их новыми людьми маршал боялся: вдруг они завтра тоже сделаются «наемными людьми» японцев? Размах репрессий на Дальнем Востоке, осуществлявшихся под руководством начальника местного НКВД Г.С. Люшкова, достигли рекордного размаха. Тем временем на Дальнем Востоке сгущались тучи. Сталину необходимо было продемонстрировать своему народу и окружающему миру, что, несмотря на репрессии, Красная Армия полностью сохранила боеспособность и может, если потребуется, дать по зубам проклятым империалистам. 8 июня 1938 года Главный Военный Совет РККА принял постановление о создании на базе Особой Дальневосточной Краснознаменной армии Дальневосточного фронта, что ясно указывало на приближение военной грозы. 13 июня сбежал в Маньчжурию Люшков, незадолго до этого вызванный в Москву. Генрих Самойлович опасался, что по возвращении в столицу будет арестован и разделит участь «старой чекистской гвардии» бывшего наркома Г.Г. Ягоды, постепенно уничтожавшейся людьми его преемника Н.И. Ежова. Возможно также, что, зная о предстоящих хасанских событиях и будучи осведомлен, через Особые отделы ОКДВА, о слабой боеспособности советских войск, Люшков не без основания предполагал, что станет одним из «козлов отпущения» за неудачу.

Она вскоре разразилась в районе озера Хасан, где сходились границы СССР, Кореи и созданного японцами марионеточного государства Маньчжоу-Го. Неудача у Хасана стоила командующему Дальневосточного фронта Маршалу Советского Союза Василию Константиновичу Блюхеру не только высокого поста, но и головы.

По японской версии, опубликованной в августе 1938 года в издававшемся Охранным бюро МВД Японии бюллетене «Гайдзи гэппо», события развивались следующим образом: «Инцидент у высоты Чангуфэнь (японское название Заозерной. — Б.С.) начался 12 июля 1938 года, когда несколько десятков советских солдат перешли советско-маньчжурскую границу и, противозаконно заняв высоту Чангуфэнь, начали возводить на ней укрепления. 14 июля представители властей Маньчжоу-Го, а 15 июля — правительство Японии выразили протест в связи с действиями советской стороны. В ответ СССР продолжал наращивать численность своего контингента в районе высоты. В результате контрмер, предпринятых императорской армией, а также переговоров между японским послом в СССР Сигэмицу и советским наркомом иностранных дел Литвиновым, проходивших 4,7 и 10 августа, было заключено соглашение о перемирии, а затем, 11–13 августа, — соглашение о демаркации границы в этом районе, благодаря чему данный инцидент был окончательно урегулирован».

Советская версия того, из-за чего произошли бои у озера Хасан, естественно, иная. Согласно ей, 15 июля 1938 года в районе Заозерной нарушил границу японский жандарм Сякуни Мацусима. Выстрелом из винтовки нарушитель был убит. В него стрелял начальник инженерной службы Посьетского отряда В. Виневитин. Японцы утверждали, что труп лежал на маньчжурской стороне границы, и, следовательно, виноваты в инциденте русские. Последующее расследование, проведенное по инициативе Блюхера, показало, что убийство действительно произошло на территории Маньчжоу-Го. Но началось все несколькими днями раньше. В первых числах июля советские пограничники скрытно заняли позиции на вершине Заозерной и стали рыть там окопы и возводить проволочные заграждения. Граница же проходила по гребню сопки. 12 июля японцы обнаружили советские укрепления, а 15-го послали туда отряд жандармов, один из которых и был убит. В тот же день временный поверенный в делах Японии в Москве Ниси потребовал от советской стороны вернуть пограничников на прежние позиции. В ответ заместитель наркома иностранных дел Б. Стомоняков заявил, что ни один советский солдат границы не нарушал. Через четыре дня состоялся резкий обмен мнениями между послом М. Сигэмицу и наркомом М. Литвиновым. По инициативе японского командования границу перешли десятки местных жителей с письмами, где просили русских уйти с маньчжурской земли. Интересно, что советская сторона бои у озера Хасан непосредственно увязывала с бегством бывшего шефа Дальневосточного НКВД. В стенгазете советского посольства в Токио с характерным названием «Высота Заозерная — исконно русская земля», содержание которой стало известно японскому агенту, утверждалось, что пресса Японии в связи с «делом Люшкова» раздула истерическую и лживую пропагандистскую кампанию, и Советский Союз вынужден был укрепить свои дальневосточные границы. Но это была всего лишь пропагандистская уловка, правда, не для широкой публики, а для дипломатов и военных. На самом деле, как мы помним, Дальневосточный фронт был сформирован за месяц до первых выстрелов на Заозерной.