Истребители танков - [10]

Красноармеец А. Н. Богданов заменил выбывшего из строя санитара и вынес с поля боя одиннадцать раненых.

Когда одно из орудий осталось без прикрытия и немцы начали окружать его, лейтенант К. Н. Скачков бросил свой взвод в смелую атаку. Группа противника — человек двадцать — тридцать — была обращена в бегство и частично уничтожена. Через три часа фашисты снова пошли в атаку на орудие взвода Скачкова и вновь откатились, оставив на поле боя тридцать пять своих солдат.

Будни обороны

В августе и сентябре 1942 года продолжалась эвакуация Воронежского авиазавода. Он находился на восточном берегу, но так близко к передовой, что враги не давали возможности вывозить оборудование днем. Бывало, не успеют рабочие погрузить очередную партию станков ночью, и поезд, курсировавший обычно вдоль фронта в темноте, появляется вдруг на рассвете. На большой скорости мчится «кукушка» с четырьмя-пятью вагонами, а вокруг состава взрываются снаряды.

Однако намного чаще авиазавод обстреливали и бомбили с воздуха, где фашисты в начале войны господствовали. Наши самолеты на данном участке фронта в то время редко вступали с ними в бой. Чаще всего по вражеским бомбардировщикам палили с земли зенитки. Но и эти бои были неравными. Как правило, в небе над заводом возникали сразу двадцать — тридцать самолетов. Пять-шесть из них пикировали на зенитки, а остальные в это время сбрасывали бомбы на авиазавод.

Зенитчицы жили в землянках, неподалеку от места, где размещались артиллеристы второй батареи. С восхищением и жалостью смотрел Фазлутдинов на молодых, красивых девушек. Таким бы туфли на высоких каблуках да воздушные платья, а они — в грубых кирзовых сапогах, гимнастерках. И идут не на танцы, где ждут веселые безусые парни, а отражать воздушные налеты матерых убийц.

Перед тем как заступить на пост, девушки обнимались с подругами, прощались, плача. Чуть ли не каждый день кого-нибудь из них, юных, стройных, не успевших полюбить и одарить любовью, опускали в темные могилы. И бойцы бессильно сжимали кулаки и отводили глаза, словно были в чем-то виноваты.

Каждое утро фашисты начинали с обстрела наших позиций. Сделают небольшой перерыв и палят снова. Снарядов не жалели: их поставляла вся оккупированная Европа. А наши части не могли ответить тем же. Нехватка боеприпасов заставляла беречь их для особого случая: мог пойти в наступление враг или наконец-то бригада получит долгожданный приказ наступать.

О наступлении бойцы думали и говорили каждый день. Тяжко было зарываться в землю, когда враг хозяйничает будто у себя в доме. Тяжко хоронить товарищей, каждый день погибающих при артобстреле, бомбежке, от снайперских выстрелов.

Как агитатор, Лутфей Сафиевич объяснял товарищам, что страна находится в тяжелейшем положении: промышленные районы заняты врагом; довоенные боеприпасы, завезенные в западные районы, утеряны; эвакуированные заводы еще не могут давать продукцию, а фронт растянулся на шесть тысяч километров.

Бойцы молчали. Понимали. Но ощущали себя в положении человека, которого избивают, а он стоит со связанными руками и не может дать сдачи.

Фашисты же были настолько хорошо обеспечены бензином и боеприпасами, что могли себе позволить охотиться с самолета за одним бойцом. Такие случаи были нередки. Гнетущее чувство беззащитности перед стальной громадиной, плюющейся с высоты свинцом, испытали лейтенант Халтурин и начальник радиостанции Рожин.

Юрий Рожин был послан из штаба артполка в село Отрожки. Дорогу он знал хорошо. Вышел из леска и пошел по ровному широкому полю.

День был ясный, а дорога — неближней, и Юрий задумался о доме, о родных. Его мысли прервал рев моторов. Самолеты летели со стороны тыла, поэтому боец не придал им большого значения, решив, что это идут громить врага наши штурмовики (к этому времени они уже начали появляться в небе довольно часто). Но когда машины пролетели над ним, Юрий увидел на крыльях зловещие кресты свастики. Впрочем, он и тогда не очень-то взволновался.

Сердце Юрия учащенно забилось, лишь когда один из самолетов вдруг сделал разворот и пошел, снижаясь, на него. И тут Рожин вспомнил совет товарища, побывавшего в подобной ситуации: «Если самолет идет на тебя, жди момента, когда он начнет хвост поднимать. Тут сразу надо ложиться, сделав несколько шагов в сторону. А лучше — беги ему навстречу — пули лягут за тобой. Но не вздумай стоять на месте».

Совет этот вспомнился мгновенно. Юрий бросился бежать навстречу ревущему низко над землей «мессершмитту». Стрельбу из самолета он услышал, когда упал на землю. Действительно, пули вонзились там, где он стоял несколько секунд назад.

«Мессер» сделал еще заход, и Юрий повторил маневр, пробежав вперед и немного в сторону. На третий раз самолет прошел так низко, что чуть не задел землю, но — чуть в стороне, и Юрий ясно увидел в кабине летчика, который злобно грозил кулаком.

После третьего безуспешного захода самолет резко взмыл вверх и ушел в сторону фронта. Юрий проводил его напряженным взглядом и тут только осознал, что остался жив. Его гимнастерка была сырой от пота, ноги крупно дрожали.

Пройдет война, воскреснут, как мифическая птица Феникс, сожженные, разрушенные города, сравняются с поверхностью земли воронки и окопы, а Юрий Владимирович Рожин все будет видеть во сне пикирующий на него самолет. И лежа в ночи с открытыми глазами, он будет каждый раз заново возвращаться к жизни.