История Золушки - [30]

Ретроспекция 4

Все это началось еще в училище, где Кира, Ольга и Клава буквально из кожи вон лезли, пытаясь доказать всем и каждому, - но, возможно, прежде всего самим себе, - что они ничем не хуже "других парней". Понимание того, что они лучше, пришло к ним несколько позже, но тогда по юности лет и за полным отсутствием жизненного опыта, им просто хотелось выглядеть и вести себя "по-мужски". Нет, не так. Они хотели вести себя, как "подлинные мачо" - образы почерпнутые из фильмов о героях-авиаторах, - и в какой-то степени даже быть ими, этими брутальными "настоящими мужчинами". Ну, девушки и старались.

В первую свою увольнительную в город невольные подруги довольно скоро оказались в дорогом и пафосном, - если верить словам учлета Скавронской, - кафе "Париж". На самом деле, будь на то их воля, они пошли бы в какое-нибудь другое место, но все парни сразу же разбежались кто куда, - по предположению Клавы Неверовой курсанты всей гурьбой отправились в публичный дом "мадам Дорофеевой", - а посещать без сопровождения мужчин злачные места, наподобие винных баров, казино и кафешантанов, девушки все же не рискнули. Они конечно уже не сопливые гимназистки, но привычка - вторая натура, не правда ли?

Оставшись одни, девушки прогулялись по набережной Корнилова, привлекая своей формой - кадетские приплюснутые фуражки, курсантские черные тужурки и темные юбки ниже колен, - излишнее внимание обывателей, и, в конце концов, ушли от жадного и по большей части недоброжелательного интереса толпы, устроившись за столиком "французского" кафе на Рыбной улице. Если честно, по своей наивности Кира предположила, что они чинно посидят за столиком, ведя подходящие случаю разговоры, выпьют чаю с ореховым пирогом или кофе с пирожными и, может быть, съедят еще по нескольку шариков того замечательного разноцветного мороженного, которым лакомились дамы за соседним столиком. Но у ее подруг, вернее, у одной из них, имелись на этот счет совершенно другие планы.

- А принеси-ка нам, любезный, водочки! - барским тоном обратилась к половому Ольга Скавронская, наверняка подражая в этом своему отцу или старшему брату.

- Не держим-с, - не дрогнув лицом, сообщил средних лет мужчина в темном пиджаке и белом длинном фартуке.

- То есть, как? - опешила Ольга, явно не ожидавшая такого афронта.

- Это кафе, барышня, а не трактир или ресторация, - вежливо объяснил половой. - Мы водку не подаем-с, но могу предложить вам широкий выбор игристых и шампанских вин, а также ликеры и наливки в ассортименте...

В результате, девушки все же съели по три шарика чудесного "парижского" мороженого, - фисташковое, крем-брюле и шоколадный пломбир, - запивая его масандровским шампанским, и опытным путем доказали, что наклюкаться можно и без водки. Но интересен был этот день, как понимала теперь Кира, отнюдь не экспериментом с игристыми винами, закончившемся позором гауптвахты. В тот день она в последний раз за все время обучения в Качинском училище летчиков надела юбку. В следующий раз она надела платье осенью сорокового, отправляясь в Грецию на войну. А в следующую свою увольнительную в Севастополь она вышла уже не в юбке, а в брюках: в полном комплекте мужской, - а другой в то время просто не существовало в природе, - курсантской формы. С этой формой, к слову, был связан и ее первый любовный опыт.

Дело было в декабре 1938 года. В тот раз Кира уволилась из "расположения части" в гордом одиночестве. Клава Неверова за какую-то ерундовую провинность "села" на губу, а Ольга Скавронская чем-то таким отравилась и теперь страдала от острой формы диареи. Еще хорошо, что у "девочек" в казарме имелась не только отдельная спальня, но и своя собственная уборная. Там бедолага и "прописалась на веки вечные". Так и случилось, что, оказавшись за стенами училища, Кира присоединилась к небольшой группе курсантов, которые, вероятно, разнообразия ради, - или, возможно, из-за отсутствия денег, - на этот раз отправились не в бордель, а на танцы в купеческое собрание. Курсанты как раз перешли на зимнюю форму одежды, то есть надели длинные черные шинели, и узнать в Кире девушку, можно было лишь заглянув ей в лицо. Коротко стриженая, худенькая и узкобедрая, она и по росту мало чем отличалась от прочих курсантов, занимая при построении место где-то в середине шеренги.

Итак, курсанты, и Кира вместе с ними, пошли в танцзал. Там было шумно и сильно накурено. Играл биг-бенд, и народ вовсю свинговал. Впрочем, Кира тогда еще не знала, что такое свинг, и ей было совершенно непонятно, что за странный танец исполняют парни и девушки, заполнившие танцпол. Как она узнала позже, танцевали они буги-вуги, но Кира танцевать ЭТО не умела - в женской гимназии их учили танцевать только вальс, кадриль и другие "приличные" танцы. Да, если бы и умела, чью, спрашивается, партию она должна была бы вести в танце: женскую или мужскую? Щекотливое положение для девушки, носящей мужскую курсантскую форму. А между тем, сдав шинели и фуражки в гардероб, курсанты бросились знакомиться с незанятыми девушками, - Кира в качестве таковой, разумеется, не рассматривалась, - а она, не раздеваясь, так как танцевать в любом случае не собиралась, пошла в буфет. Выбор напитков был здесь небогатый, и, прикинув, что курсанту училища военных летчиков пить сухое винцо наверняка "заподло", Кира взяла рюмку бренди "Массандра", закурила папиросу "Сальве" - она как раз недавно научилась "дымить", не кашляя, - и хотела было отойти в сторону, чтобы понаблюдать оттуда за танцами и танцующими парами, как ее окликнули. То есть, то, что окликнули именно ее, Кира поняла не сразу, так как девичий голос откуда-то из-за спины обращался к кому-то, кого можно было назвать господином, то есть, явному мужчине: