, а молодые люди учились на третьем курсе юридического факультета Новгородского университета.
- Знакомьтесь, господа! – вклинилась в их разговор Мария. – Это Кира, и она учится на военного летчика!
Случилась немая сцена. Девушка и молодые люди подняли взгляды на Марию, увидели Киру и форменным образом обомлели. Судя по всему, они не знали, - хотя об этом полгода назад писали едва ли не все крымские газеты, - что в Качинском училище военных летчиков учатся теперь три девушки – первые женщины в Российской империи, которым разрешили поступить в военное авиационное училище. Поэтому, увидев Киру, они сначала даже не поняли, что она такое. Была бы Кира мужиковатой барышней, сошла бы за женственного юношу. Но с ее недвусмысленной внешностью – глаза, губы, подбородок и нос, - это было практически невозможно. Настолько женственных пилотов в Русской армии не ожидал встретить никто.
- Разрешите представиться, - Кира решила, что самое время спасать ситуацию, - курсант Кира Амелина, честь имею!
На тот момент, честь – во всех смыслах, - действительно была при ней. Офицерской она обзавелась, поступив в Качинское училище, а девичью просто не успела еще потерять. Однако, взглянув в глаза вставшего из-за стола Бориса, Кира сразу поняла, что долго такое положение вещей – имея в виду ее девственность, - не продлится! Борис был высок, широкоплеч и хорош собой. Крупный, но не рыхлый, голубоглазый блондин. Что еще нужно, чтобы барышня "поплыла"? Наверное, только готовность девушки впасть, как говорят великобританцы, в любовь. Кира была готова. Она давно ждала такой во всех смыслах судьбоносной встречи, и надо же – дождалась…
***
К четырем часам дня все неотложные дела были наконец переделаны, и приготовления к продолжению путешествия благополучно завершены. Кира сердечно попрощалась с хозяйкой замка, получив по ходу дела еще несколько крайне ценных наставлений о то, что, как и когда следует предпринимать по ходу развития отношений, и в четыре с четвертью они со Львовым уже покинули гостеприимный дом графини Дуглас, вылетев на самолете-амфибии, "совершенно случайно" оказавшемся в замковом капонире на берегу озера. По случаю отлета, новые наряды баронессы Багге-аф-Боо были аккуратно сложены в дорожные кофры и погружены на "аэроплан", а Кира переоделась в выстиранную и отутюженную форму штабс-капитана.
- Рулю я! – остановил робкие поползновения Киры Львов.
- Почему это? – почти возмутилась она.
– Потому что это моя сказка!
"Ну, где-то так и есть", - согласилась с ним Кира, но вслух все-таки фыркнула, выражая свое несогласие с такой "шовинистической" постановкой вопроса.
Хорошо фыркнуть – говаривала в давние времена ее тетка, - настоящее искусство. Женщина этим манером не хуже, чем мужик по матерному, выразить себя может.
И она была права, разумеется, но правда Матрены Никодимовы принадлежала, увы, исключительно женщинам гражданского звания. Офицеру фыркать несподручно, легче – по матери послать. Однако в том и состояла прелесть нынешнего ее положения, что пусть и ненадолго, но представилась Кире возможность снова почувствовать себя просто женщиной. Побыть, так сказать, слабым полом, - даже если на ней надета мужская офицерская форма, - и вести себя соответственно этому давно утраченному статусу. Такая Кира могла и фыркнуть, и голову на плечо Львову положить, и много чего еще могла себе позволить. И грех было этим правом не воспользоваться.
"И ведь ночь впереди… - подумала она, рассматривая скользящие под крылом пейзажи Скандинавии. – Да, и что нам ночь? Можно и не дожидаясь, если будет где…"
Мысль эта показалась Кире настолько соблазнительной, что она улыбнулась, дивясь самой себе, но начала все же подыскивать "жадным" взглядом, где бы им приводниться, на час или два…
В Петров прибыли в двенадцатом часу ночи. Обошли центр и заводские районы стороной и приводнились где-то загородом, на озеро или водохранилище рядом с темной громадой какого-то дворца. По случаю военного времени в городе соблюдалась строгая светомаскировка, а луна, как назло, пошла на ущерб. Водная гладь все-таки слегка серебрилась, так что Кира и сама, должно быть, смогла бы сесть на воду, однако рассмотреть "дом и парк", увы, не могла.
"Что ж, придется потерпеть до утра…" - признала Кира очевидное.
"Однако, - успокоила она себя, - еще не все потеряно! По внутреннему убранству тоже ведь кое-что можно узнать…"
- Ну, вот мы и дома! – почти торжественно объявил Львов, когда, выбравшись, из летающей лодки, они перешли на пирс. Причал явно предназначался для яхт и гребных судов, но в умелых руках и амфибия притерлась к нему, как родная.
- Твой дом? – Кира кивком указала направление, но, в принципе, и так было понятно, о чем вопрос.
- Мой.
- Жалко, не рассмотреть.
- Утром посмотришь!
- Мы в дом, - обернулся Львов к встречавшим их мужчинам с фонарями, – а вы тут пока с аппаратом разберитесь. Да, поаккуратней там, у него обшивка из перкаля, одним словом пеленка. Чуть заденешь - и дырка!
- Не извольте беспокоиться, барин! – поклонился гладко выбритый старик в шитой золотом ливрее. – Или впервой!