История золотого Будды - [15]

— Я пойду на конюшню, — сказал кучер, отпрягши коней. — Вы здесь будете ждать?

— Нет, я пойду в трактир…

Предстояло пройти самый худший участок пути. Красл ждал, что вот-вот снова полетят камни, раздастся свист злоумышленников. Он не обратил внимания на старого рабочего, уже сгорбленного, шедшего навстречу прямо по середине дороги.

— Добрый вечер, пан учитель…

Красл вздрогнул.

— Вы меня знаете?

— Ярек мне говорил о вас.

— Какой Ярек?

— Ярек Голан.

— Не знаю такого — Краслу почудилось недоброе. Он испуганно огляделся вокруг и увидел, что из тени выступил еще один рабочий, помоложе и повыше, одетый в заплатанную куртку, в кепке. Он походил на сотни других рабочих, выделяясь лишь чубом ярко-золотистого цвета. Понятно, почему напугалась Альбина, найдя возле мертвого отца пучок русых волос.

— Я Голан, — сказал он.

— Как вы выбрались из тюрьмы?

— А он убежал два месяца назад, — засмеялся рабочий постарше. — Никто с Яркой не совладает!

— Нам надо поговорить с вами, пан учитель.

— Зачем? Я тороплюсь. Еще опоздаю на поезд! И так я уже задержался здесь… — Голан-то совсем мальчишка, вчерашний школьник. На таких Красл умел прикрикнуть. — Не смейте меня задерживать!

— Пожалуйста, пан учитель… — Никто не побежал за Краслом, не подставил подножку, не нагнулся за камнем. Пройдя несколько шагов, он остановился.

— Сначала чуть не убили, теперь говорить хотите!

— Это не мы, пан учитель, — неторопливо подошел к нему Ярек. — Мы не носим оружия, иначе нам виселица обеспечена.

— Кто же тогда стрелял?

— Вот это мы и хотим выяснить, пан учитель.

— Но я-то при чем?

— Вы выяснили много интересного. Помогли нам.

— Вам? Мало вам было расстрела, хотите еще убивать и травить?

— Это не мы, пан учитель, — упрямо повторил Голан. — Ганка нам враг!

— Первый раз слышу!

— Так ведь сам он помалкивает, мало кто знает, что он выступал главным свидетелем обвинения на суде в Болеславе. Дал ложную присягу. Он ведь агент Риссига!

— Ганка — агент Риссига? Не может быть! — Ошеломленный новостью, Красл покорно пошел к ближайшему дому, на чердаке которого прятался Голан. Здесь их поджидал еще один молодой рабочий. Это был Шойе, скрывавшийся уже около шести недель. Он свободно говорил по-чешски.

— Ну и смелый же вы! — отдал ему должное учитель. Они зажгли свечу, прикрыв ее бумажным фунтиком, уселись в полутьме на какие-то старые ящики. Краслу вспомнилось кресло у Риссига — в нем было помягче. Зато здесь спокойнее.

4

— Мы собрались тут из-за Ганки. Нет сил терпеть среди нас это дерьмо! Риссиг давно уже ему платит! У него везде свои люди: и на почте, и в полиции, но мы думали, что знаем всех хозяйских фискалов. Когда в Болеславе Ганка выступил против нас, мы прямо остолбенели. Вот когда поняли, почему он так агитировал за восстание, хотел всем ружья раздать, провокатор…

— Он говорил, что скрывается в лесу, полиция, мол, его разыскивает, — вспомнил Красл.

— Врал он, хотел втереться к вам в доверие.

— Не полиция, а мы его искали уже которую неделю…

— И знаете, где он «скрывается»? — усмехнулся Шойе.. — В Либерце, в квартале, где находятся самые роскошные виллы. Носит белый воротничок и служит фактором в одном из магазинов Риссига.

— Многими служащими Риссига могла бы поинтересоваться полиция. Могли бы, к примеру, заняться директором здешней фабрики. Когда он служил почтмейстером, он по просьбе Риссига выкрал служебную секретную бандероль с материалами, разоблачающими махинации фабричного начальства. С почты его выгнали. А Риссиг назначил его директором фабрики и выиграл процесс, ведь доказательства были у него! И Ганка, и директор спокойно ходят на службу. А мы ничего не можем сделать…

— Но на этот раз Ганка не улизнет! Ведь мы доказали, что он убийца. Но насчет Риссига вы ошибаетесь, ребята. Какая выгода ему убивать Павлату и травить его дочь…

— Это мы узнаем, если вы нам поможете, пан учитель.

— Это мне нравится! При чем здесь я?

— Хотя бы ради Альбины. Ведь если раньше Риссиг хотел отделаться от нее исподтишка, теперь она попала прямо в волчье логово! Вы должны спасти ее, пан учитель… — голос Голана дрогнул.

— Ах вот как, теперь я должен вам помочь? Отлично! Где же вы были раньше? Вам ни разу не пришла в голову мысль навестить бедную девочку хотя бы ночью? Она умирает от страха за своего Ярека, а он даже записку ей не напишет!

Голан тяжело вздохнул, вскочил, стукнувшись лбом об балку.

— Я же не знал, что с ней, было на самом деле, поймите! На Большой Холм она не явилась, все говорят — струсила. Ни с кем ни слова, я думал, значит, совесть нечиста…

— Потому и не пришел к ней, пускай сама разбирается? Странные у вас понятия о любви, молодой человек!

— Я не волен делать что хочу, пан учитель. Люди все замечают, и друзья, и недруги. Что бы обо мне подумали? Бегает за девушкой, которая предала стачку. Я вам так благодарен, что вы оправдали ее перед всеми! Теперь мы должны ее уберечь. А еще перед всеми властями разоблачить настоящего убийцу Павлаты, да и миллионера Риссига заодно! Раз гибель восьми рабочих им как с гуся вода, пусть ответят хотя бы за одного лавочника! Заранее обдуманное убийство, на этот раз им не выкрутиться…