История зарубежной литературы XVII―XVIII вв. - [50]

Насмешливый Вольтер осмеял эту сцену. А вслед за ним Лагарп, строгий критик конца XVIII века. Однако Родриго, каким он нарисован Корнелем, не мог силой оружия отвоевывать возлюбленную, когда та искала его смерти. К тому же молод и не знал всех ухищрений любви.

Химена часто противоречит себе, бывает несправедлива: сама, посылая на бой с Родриго, требуя его смерти, и смерти позорной, она, едва завидев вошедшего дона Санчо со шпагой в руке и решив, что он убил Родриго, гонит его от себя, исступленно проклинает и не хочет слушать его объяснений. А он хотел лишь сообщить, что побежден и пощажен благородным Родриго. Каждую минуту Химена иная: то нежная и радостная, то печальная от мрачных предчувствий, то исступленно скорбная, то исступленно негодующая; она плачет и проклинает, любит и ненавидит, зовет погибель на голову несчастного Родриго и с тайным трепетом отводит эту погибель; в печальном раздумье понимает всю невинность Родриго и в новом взрыве горя и негодования опять и опять обрушивает на него свои проклятия и упреки. Корнель великолепно обрисовал эту мятущуюся сильную душу со всеми ее слабостями, со всей ее несобранностью и терзающими противоречиями, ставшими следствием трагического конфликта чувства и долга. И в то же время, когда на переднем плане разыгрывается эта волнующая драма двух влюбленных сердец, на втором плане, подобно далекой мелодии, вливающейся в общую симфонию, одиноко следует за ними тоскующая и безнадежная любовь инфанты.

После напряженной, полной бурных страстей сцены Родриго и Химены перед зрителем предстает (в какой уж раз!) печальная и робкая инфанта:

Родриго, дум моих достоин ты один:

Ты доблестнее всех, но ты не царский сын.

Не суждено бедной принцессе познать радость любви, и Родриго так и не узнает о ее чувстве к нему. Зачем Корнель постоянно выводит на сцену эту одиноко тоскующую девушку с ее затаенной, несбыточной и неотступной мечтой? Вряд ли потому, что ему нечем было заполнить время, отведенное для сценического представления, как думал Вольтер. Многие осуждали Корнеля за введение этой роли, были даже попытки совсем изъять ее путем насильственного вторжения в авторский текст. Лагарп писал: «За что по праву можно упрекнуть Корнеля, это, во-первых, за роль инфанты, которая вдвойне неудобна, потому что абсолютно бесполезна и потому что вмешивается некстати в наиболее интересные ситуации».

В замысле автора нетрудно разобраться. Ему необходимо было усилить в глазах зрителя чары своего героя, чтобы оправдать любовь к нему Химены — любовь, которую не могла погасить даже скорбь о павшем от его руки отце. Юношу любит не одна Химена, но и дочь короля (а это последнее для человека той поры не могло не обладать магическим воздействием), значит, есть в Родриго что-то особое, и не случайно его так сильно любит Химена. Зритель верит этой любви. Кроме того, инфанта вносит в пьесу новые лирические ноты, придает ей особое, несколько меланхолическое звучание.

Рассказывают, что однажды, в период консульства, Наполеон, присутствуя в театре на представлении «Сида», заметил отсутствие роли инфанты. Постановщики исключили ее из пьесы. «Почему?» — осведомился Наполеон. «Она бесполезна и смешна в трагедии», — ответили ему. «Наоборот, — запротестовал Наполеон. — Она очень хорошо задумана. Корнель хотел дать нам самое высокое представление о своем герое. Быть любимым не только Хименой, но и дочерью своего короля! Ничто бы так не возвысило молодого человека, как эти две женщины, которые оспаривают его сердце».

Трагедия Корнеля заканчивается счастливой развязкой.[62] Молодые люди соединяются велением короля. Долг родовой чести и кровной мести уступает новым законам, противопоставившим ему долг гражданский и патриотический. Интересы государственные превыше интересов рода и семьи. Так формировалась идеология государственного абсолютизма, выступившего тогда в силу исторических условий в облике сословной монархии и борющегося с феодальной раздробленностью и антигосударственной анархией в учреждениях и нравах.

«Горации».[63] Трагедию «Горации» (1639) Корнель посвятил кардиналу Ришелье. Чтобы иметь истинное представление о том, как в действительности относился к Ришелье Корнель, приведем в прозаическом переводе сонет драматурга, написанный им на смерть короля Людовика XIII (король умер через полгода после своего министра):

Под сим мрамором покоится добродетельный монарх,

Которого лишь доброта могла не нравиться французам.

Его ошибки, заблуждения идут от дурного избранника,

Невольным соучастником которого он был слишком долго.

Честолюбие, гордость, ненависть, жадность,

Облеченные властью короля, давали нам законы,

И, хотя сам король был справедливейшим из королей,

Его царство всегда было царством несправедливости.

Гордый победитель за пределами государства, он жалкий раб

                                                                                   у себя дома…

А его и наш тиран, едва покинув свет,

Повлек и короля за собою в гроб.

Итак, позволив своему избраннику пресечь все свои начинания,

Потеряв на троне тридцать три года,

Едва начав царствовать, — король сошел в могилу.