История японского народа - [52]

Чти касается производства риса в Японии, то если валовой сбор риса в 1880 году, равный 32 миллионам коку, принять за 100, то в 1910 году он составил 53 миллиона коку (индекс 166), а в 1925 году он был равен около 60 миллионов коку (индекс 184); средний урожай риса, полученный с 1 тана земли за эгот же. период, возрос следующим образом: 1880 год— 1,22 коку (индекс 100), 1910 год — 1,76 коку (индекс 144), 1925 год — 1,86 коку (индекс 153). Рост населения за этот же период характеризовался следующими цифрами: 1880 год — 38'миллионов человек (индекс 100), 1910 год — 55 миллионов человек (индекс 143), 1925 год — 62 миллиона человек (индекс 163).

При этом серьезное противоречие состояло, во-первых, в том, что, несмотря на увеличение индекса роста населения в 1925 году до 163, а индекса сбора риса с 1 тана земли только до 153, площадь обрабатываемой земли сократилась. Во-вторых, несмотря на увеличение индекса валового сбора риса в 1925 году до 184, а индекса роста населения в 1925 году до 163, потребление риса на душу населения сократилось.

Падение покупательной способности народных масс Японии отчетливо проявилось также в том, что в то время, когда индекс оптовых цен на товары повысился с 206 в 1921 году до 212 в 1925 году, индекс розничных цен, который при нормальных условиях должен был бы повыситься значительно больше, чем индекс оптовых цен, на оборот, за эти годы сильно упал — с 236 до 218. После этого индекс оптовых цен также резко упал — до 188 в 1926 году и 179 в 1927 году, а индекс розничных цен тоже продолжал падать и составил в 1926 году 199, а в 1927 году — 189.

Покупательная способность трудящихся классов, кото рая определяется индексом реальной заработной платы (реальная заработная плата устанавливается путем умножения номинальной заработной платы па число рабочих и деления результата на индекс розничных цен), продолжала стремительно падать. Если принять индекс реальной заработной платы в 1929 году за 100, то в 1930 году он равнялся 99,8, в 1931 году — 95,6 и в 1932 году— 92,1.

Потребление хлопчатобумажных тканей, которые главным образом покупают народные массы, тоже значительно сократилось. Начиная с 1919 года, когда на японском внутреннем рынке хлопчатобумажных тканей было потреблено на сумму 7 миллионов 610 тысяч иен, их потребление с каждым годом падало. Сначала оно снизилось до 5 миллионов иен, затем до 4 миллионов и в 1926 готу упало до 3,3 миллиона иен, то есть составило в стоимостном выражении менее половины потребления 1919 года. То же самое относится и к шерстяным тканям. Их производство ежегодно увеличивалось, но, несмотря на огромные заказы армии и военно-морского флота, общее потребление этих тканей на внутреннем рынке было очень низким.

Потребление европейской бумаги в Японии в количественном отношении увеличилось в 1927 году до 1098 миллионов фунтов по сравнению с 780 миллионами фунтов в 1918 году, по в стоимостном выражении понизилось с 133 миллионов иен в 1920 году до 116 миллионов иен в 1927 году.

Статистическое управление при кабинете министров Японии признало, что в 1925 году при среднем доходе японского парата в 224 йены на человека расходы на предметы широкого потребления составляли 156 йен на человека, в то время как в Англии в 1924 году при среднем доходе на человека в 976 йен расходы на предметы широкого потребления составляли 664 йены, то есть в Японии доходы и расходы населения были более чем в четыре раза ниже, чем в Англии.

То, что потребление японским пародом жизненно важных товаров было невероятно низким, не могло не вызывать глубокого беспокойства в среде деловых кругов, занятых производством предметов потребления и продуктов питания.

Снижение внутреннего потребления наряду с таким мощным увеличением производства только подчеркивало остроту экономических противоречий полуфеодального монополистического финансового капитала Японии.

С одной стороны, чрезвычайная интенсификация труда, с другой стороны, рост безработицы, с одной стороны, широкие производственные возможности страны, а с другой — низкая покупательная способность населения; в этом проявлялась слабость экономики полуфеодального монополистического финансового капитализма Японии.

В период первой мировой войны и непосредственно после нее японский капитализм переживал невиданный расцвет, но это был расцвет только для капиталистов. Однако вскоре после окончания войны этот расцвет прекратился и чрезвычайно острый кризис охватил японский капитализм.

Даже в побежденной Германии послевоенный кризис не был таким глубоким и сильным, как в Японии. После этого японский капитализм вступил в стадию хронического кризиса. В Японии того времени имелись сотни вполне современных крупных промышленных предприятий, по наряду с ними существовали тысячи чрезвычайно отсталых маленьких мастерских, где применялся ручной труд; кроме того, вокруг торговых компаний сосредоточивались миллионы кустарей-бедняков, которые работали па эти компании, находясь в полной зависимости от них. Эти жалкие кустарные мастерские имелись не только в старых ручных отраслях производства, по и в новых отраслях, например в производстве электроламп, поршневых колен, где они концентрировались вокруг крупных промышленных предприятий. Потогонная система, применявшаяся в отношении рабочих этих кустарных мастерских, удешевляла стоимость изделий японской промышленности и давала возможность быстрого роста промышленного капитала, но в то же время эта система составляла чрезвычайную слабость промышленности Японии. Если рассмотреть общее положение японской экономики, то окажется, что, хотя японский капитализм и сумел создать высокоразвитую промышленность, он не смог разместить в крупных городах с населением свыше 200 тысяч человек более одной десятой населения страны. Таким образом, почти половина населения страны продолжала жить в деревне.