История всего: лекции о мифе - [66]

Сверхценной идеей Павловского является восстановление глобального поведенческого паритета с США. Поскольку времени и ресурсов для постепенного наращивания потенциала нет, необходимо сделать символическое усилие в этом направлении. Павловский утверждает, что у общества есть некий «силовой запрос», на который Путин ответил в 1999 году, фактически объявив Россию находящейся в состоянии войны. «Борьба идет на выживание, и война — это аспект мировой конкуренции сегодня», — рассуждает Павловский.

За прошедшие три года Россия, по признанию Павловского, не смогла «перестроить партийную систему в достаточной степени для того, чтобы она отвечала задачам конкурентоспособности России». Другими словами, сама Россия как единство общественных и государственных институтов до сих пор не сделалась полноценным политическим субъектом. Им по-прежнему являются только прорвавшиеся в Кремль «инициативники», остановившие формирование гражданского общества, начатое в первое постсоветское десятилетие.

Обращаясь к среде, которую он считает источником «субъекта национального усиления», Павловский предлагает ей «поставить и сформулировать политическое проектное задание и построить недостающее общественное лобби, недостающие инструменты и организации, которые смогут стать субъектами силы и помогут стать субъектами силы политическим организациям, объединениям предпринимателей и, в конечном счете, государству».

Субъект усиления, по его словам, «не может быть выстроен в бюрократическом пространстве, а также в сегодняшней конфигурации деловой среды». Где же находит Павловский субъекта усиления? Оказывается, таковым может быть только «гражданское общество, которое теперь, как черта с рогами, все бросились отрицать».

Мифологическое ядро популярной геополитики

Текст Глеба Павловского содержит лишь два образа, представляющие собой растолковываемые метафоры общественного процесса. В первом случае автор, поправляя «кого-то из политиков, кажется, Явлинского», говорит, что не так опасно устанавливать на старый автомобиль авиационный двигатель, как авиационные тормоза, да еще «такие, как на «Шаттле». После катастрофы американского корабля в феврале 2003 года метафора Павловского приобрела новую выразительность.

Однако сама по себе эта техническая метафорика не более мифологична по своей сути, чем в случае с уподоблением гражданского общества черту с рогами, само существование которого все бросились отрицать: здесь мы имеем дело даже с отрицанием такой образности как неуместной в политологическом разговоре. Иначе говоря, Глеб Павловский сделал все возможное для того, чтобы памфлет «Нужен субъект национального усиления» воспринимался как сугубо рациональный, научно-практический документ.

Между тем, этому документу присущи все основополагающие признаки мифологического трактата. Субъектом высшего порядка должна выступить «конкурентоспособная Россия», которой необходимо напрячь все силы, дабы встать вровень с главным геополитическим конкурентом, Соединенными Штатами Америки. Для этого нужно одно: взять мандат на войну, — подобно тому, как это делают во всем мире американцы. Этот волевой акт за Россию три года назад совершили заговорившие от ее имени «инициативники». Сделано это было в ожидании чудесного мифологического эффекта: «инициативники» должны были заставить «Россию» породить подобных им деятелей «в бюрократическом пространстве, а также в сегодняшней конфигурации деловой среды».

На практике «инициативники» ввергли страну в войну с пока не подсчитанными даже приблизительно людскими, моральными и материальными потерями. В своем нерасчлененном мифологическом пространстве Павловский предъявляет претензии за это не существующему пока, по его словам, гражданскому обществу и дает указание никак не определяемым «общественным организациям», «общественным субъектам» найти не существующего «субъекта национального усиления».

Миф открывает возможность для социального действия без обращения к политии

Опасность мифологического подхода к социальным процессам состоит не в том, что миф — менее точная оптика для изучения общества и государства, чем политическая наука. Наглядность, быстрая усвояемость мифологического образа, проницаемость для него всех общественных слоев, — это такой ресурс, которым политические активисты, называющие себя политтехнологами, воспользовались именно потому, что он обеспечивает возможность социального действия без какого бы то ни было обращения к политии. Миф о внеположном общественным структурам «субъекте усиления» — это альтернатива политического субъекта.

В конце 1980-х годов Глеб Павловский полагал, что альтернативой однопартийному государству могут стать миллионы субъектов самодеятельного хозяйствования, из которых сам собой вырастет сильный политический субъект. Когда выяснилось, что политическая субъектность в России зависит от «одного сильного человека», харизматически репрезентирующего политику, активисты заняли позиции на подступах к занимаемому сильным человеком месту. При этом общество, признавшее такой порядок вещей и принявшее мифологический образ за адекватное описание своего государственно-политического бытия, легко стало объектом манипуляции: отождествив харизматического лидера с «Россией», оно потом легко объявило его же «продавцом» и «предателем» России.