История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 1 - [14]
С другой стороны, именно аристократы и всадники украшали свои виллы греческими произведениями искусства. Украшение городских и загородных домов статуями, мозаиками и портиками было широко распространено, но редко кто читал греческую литературу и философию. Однако сама латинская литература выросла на греческих образцах, только сатира отличалась оригинальностью. Драматургия по греческому образцу, комедии Плавта и Теренция очаровывали тысячи людей, но еще больше было тех, кто обращался к новому культу греческого и восточного происхождения.
Воспитание личности на различных видах литературы и искусства стало характерным для римского мира II и I вв. до н.э., выражалось ли оно в расцвете портрета, в сатирах Люцилия или в любовной лирике Катулла. Возрастающая потребность в личном религиозном удовлетворении отвращала от прежних культовых норм и заставляли искать прямого общения с божеством. Естественно, абсолютизация личности, заложенная в большинстве эллинистических течений, могла привести к полному агностицизму, философскому скепсису или же к приверженности астрологии и магии. Эмансипация индивида охватила Рим, и без учета этих духовных и религиозных предпосылок нельзя понять поведение таких политиков, как Сулла и Цезарь.
Эпоха поздней Римской республики характеризовалась сначала медленным, а потом крайне динамичным процессом распространения власти на обширную часть Средиземноморья. Эта эпоха характеризуется также расслоением римского общества, изменением экономических структур, усилением антагонизма внутри отдельных общественных групп. Относительная однородность правящего слоя была утрачена. Начиная с II в. до н.э. наряду с сенаторским сословием начинает формироваться новое сословие всадников, которые хотя и не получали должностей магистратов, но приобретали все большее значение сначала в экономической, а потом и в политической сферах. 300—600 римским сенаторам противостояло в I в. до н.э. приблизительно 10—20 тысяч всадников.
Сам сенат уже не был корпорацией аристократов одинакового ранга. Главным являлась не принадлежность к старой аристократии, то есть к 25 старым аристократическим фамилиям, а наличие и концентрация богатства в руках небольшого количества семей. Когда-то собственностью сенатора было одно-два загородных поместья, к тому времени уже были известны сенаторы, имеющие более шести поместий.
К тому же начали быстро возникать политические группы, объединявшиеся по личным или политическим мотивам, их ни в коем случае нельзя отождествлять с оптиматами и популярами. Некоторые из членов этих групп заседали в сенате, сохраняя традиционные конституционные нормы, другие опирались на народные собрания и действительно хотели реформ внутри системы. Совершенно очевидно, что за действиями обеих сторон скрывались личные амбиции.
Интересы городского плебса и деревенского, городского римского пролетариата и римско-италийского крестьянства перестали совпадать по многим позициям. К этому же нужно добавить рост владеющей собственностью буржуазии в италийских городах, которая пользовалась полным римским гражданским правом. Муниципальный слой городских советов, удачливые помещики, торговцы и производители уже давно отождествляли свои интересы с интересами Рима и принадлежали к привилегированной муниципальной аристократии. Они извлекали пользу из империи и были ее верной опорой. Бесспорно, что представители этих слоев сначала в Италии, а позже и в провинции жертвовали своими местными традициями ради восхождения по социальной лестнице. К ним примкнули многие вольноотпущенники, удачливые купцы, которым неподконтрольная государству экономическая система предоставляла огромные возможности.
Нарастающая поляризация между оптиматами и популярами, рабовладельцами и рабами, римлянами и союзниками, италиками и жителями провинций должна была вызвать и вызвала противостояние, напряженную обстановку и конфликты, которые потрясали позднюю Римскую республику. Часто можно наблюдать пересечение политических и общественных интересов, и формулировка «страшные симплификаторы» мало чем помогает в понимании реальности. Кризис Римской республики не является результатом классовой борьбы или дезинтеграции общества, потому что большие группы общества в него вообще не были интегрированы. Их интеграция стала одним из величайших достижений принципата.
В соответствии с уже упомянутыми традициями, взглядами и нормами римского правящего слоя и широкого круга римских граждан сложный процесс изменений, начавшийся после окончания II Пунической войны, часто оценивается как упадок и кризис. С одной стороны, значительная несвобода, с другой же ориентация на идеализированные республиканские ценности мешают признать объективность социального угнетения, Продолжают преобладать основные нравственные ценности общества, поэтому II в. до н.э. рассматривается, как «падение нравов».
