История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Кавказ. Том 1 - [31]

«Его гробница, – говорит народная песня, – разрушится, а песня до разрушения мира не исчезнет».

Слава джигита очерчивала вокруг него очарованный круг безнаказанности. Быть удальцом значило быть аристократом, только разбой давал право на почтение и уважение, воровство и мошенничество считалось лучшей похвалой горцу[13].

Терпение, настойчивость, смелость и самоотверженность в набегах были изумительны. К этой страсти примешалась впоследствии политическая идея, и грабеж принял религиозный характер. С 1835 года разбойники приняли название хаджиретов, грабеж на русских территориях считался делом душеспасительным, смерть там давала павшему в бою венец шахида, или мученика. Набеги участились и отличались дерзостью. С наступлением ночи, переправившись за Кубань, черкесы проникали в глубь нашей территории, неожиданно нападали на селения, грабили оплошных жителей, угоняли скот, захватывали пленных и к утру, опять переправившись за Кубань, скрывались среди мирных аулов, и при их содействии добыча быстро отходила в глубь страны, от одного аула к другому. Преследовать, а того более – поймать разбойников было крайне затруднительно: за Кубанью они были дома. Почти до самого берега широкое пространство между Кубанью и горами было густо усеяно небольшими группами черкесских аулов. На каждой версте можно было встретить два-три двора, обнесенные оградами[14].

Заметив на горизонте кучу сероватых бугорков, приподнимающихся иногда всего на сажень от земли, а иногда просто сливающихся с почвой, и следуя в этом направлении, путешественник приезжал к черкесскому селению. Кабардинские аулы издали отчасти похожи на русские деревни, но, присмотревшись, не найдешь никакого сходства: сакли раскинуты поодиночке или группами в разных направлениях, без всякого понятия об улицах. В самих саклях нет ничего общего: одна сложена из земли и камней и покрыта той же землей и теми же камнями, другая построена из турлука и обмазана с обеих сторон глиной, перемешанной с рубленой соломой. Крыша покрыта той же соломой или камышом и образует вокруг дома навес фута на четыре. Черкес любил жить отдельно, уединенно и потому выбирал себе место для усадьбы подальше от соседа, где-нибудь между деревьями, которыми так обильна его родина. Оттого очень часто аул разбросан на значительное расстояние вдоль высокого и крутого берега реки, упираясь тылом в дремучий лес, который обеспечивал жителям надежное убежище в случае нападения русских войск.

Главный дом черкеса состоял из нескольких комнат с низкими дверями и маленькими окнами без стекол, изредка затянутыми пузырем. Плотно запираемые ставнями, окна служили скорее для наблюдения за тем, что делается на дворе, чем для освещения, основной свет проходил через двери, растворенные настежь летом и зимой. На дверях не было ни запоров, ни замков, на ночь их запирали и заколачивали изнутри деревянными клиньями, отчего в аулах каждый вечер поднимался всеобщий стук, которым заканчивалась дневная деятельность жителей. У одной стены комнаты было устроено полукруглое или четырехугольное углубление в земле для огня, над которым висела высокая труба, сплетенная из прутьев и обмазанная глиной, земляной пол был так хорошо утоптан, что не давал пыли. Вокруг очага приделаны полки, а иногда повешен целый шкаф, где на полках стояла домашняя утварь и посуда, а оружие и одежда висели на гвоздях. Широкие низкие кровати, покрытые войлоком и коврами, и небольшие круглые столы, расставленные в разных местах комнаты, составляли всю мебель, а стоявшая во дворе маленькая четырехугольная двухколесная арба, в которую запрягали пару волов, служили единственным экипажем. На полках вдоль стен ставилась, как украшение, европейская посуда, и если хозяин был зажиточным человеком, то стопка тарелок, ничем не покрытая и стоящая на самом видном месте, свидетельствовала о его достатке[15].

Хозяин, его жены и взрослые дети имели свои отдельные помещения, но посторонний никогда не проникал в эти покои, если же хозяин был человеком богатым, он прятал свою семью от постороннего глаза особым забором, которым обносил сакли и хозяйственные постройки. Это были кладовая и хлев для овец. Кладовая делилась на четыре закрома для разных сортов зерна; чтобы уберечь его от мышей, пол ее не касался земли. Все три строения стояли на одном дворе, огороженном плотным тыном. Рядом с ним находились огороды, где черкесы сеяли пшеницу и рожь, но главным образом просо и кукурузу. Огороды окружены были деревьями и рощами, которые были для черкеса первой необходимостью.

Вне ограды у богатых и в дальнем углу в ограде у бедных строился хаджичиж — дом для гостей, или кунахская. Самая значительная и лучшая часть имущества шла на убранство этой комнаты. Дом для гостей строился по возможности на удобном месте, огораживался частоколом или плетнем, оставляя чистый двор, нередко обсаженный ветвистыми деревьями, под сенью которых гость мог бы укрыться от летнего зноя. Люди со средствами устраивали другой такой же дом, меньших размеров, внутри семейной ограды, он был предназначен для приема исключительно родственников или самых близких друзей. При кунахской была устроена конюшня, а за оградой врыт столб (коновязь) для привязи лошадей, над столбом – небольшой круглый навес, чтобы укрывать седло от дождя, а лошадь – от зноя.