История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - [46]

Для разведки вынуждены были вызывать охотников, которые за большую плату, пробираясь тайно по лесам и поднимаясь на горы, высматривали неприятеля издали и, дождавшись ночи, возвращались окольными путями. Они доставляли самые неверные сведения, притом только на третий день – время, за которое неприятель мог исходить всю Грузию вдоль и поперек.

В таком безвыходном положении Ираклий возлагал надежду только на новую присылку русских войск. Из лагеря при реке Дебеда он отправил к П.С. Потемкину третьего посланного с письмом, в котором писал, что, если через двенадцать или пятнадцать дней русские войска не прибудут в Грузию, страна эта должна погибнуть.

«Без нашей воли докучаем сим нашим писанием, – писал царь Потемкину[234], – потому что по согласию турка и лезгина претерпеваем великое бедствие нашей земли, и может быть, что большее мучение и печаль случится. Мы не бережем себя, ежели кровь наша будет в пользу нашему отечеству, понеже никогда не жалели себя по должности нашей, кольми паче на сие время, в котором большие утеснения окружают нас и наши земли, где терпение бед и оказание храбрости предлежит всем. Но не чаем мы, ни народ наш, чтобы после нашей крови в покое и безопасности пребывали б наши и избавились от больших бедствий».

Мы видели, почему Потемкин не мог удовлетворить просьбу Ираклия. Он отвечал царю, что употребит все средства, чтоб оказать помощь, «но как можно послать войска, – спрашивал Потемкин, – когда дорога в Грузию вся испорчена? Я не замедлю приступить к исправлению оной, и тогда все, что от меня будет зависеть, исполнить не премину».

Предоставленный самому себе, грузинский царь все время оставался на одном месте. В это время Омар-хан, поднявшись по Дебеде до селения Узунлар в сорока пяти верстах от Тифлиса, отрядил одну партию к замку Лори, где та, не трогая укрепления, выжгла в окрестностях весь хлеб, сено и все, что только можно было истребить. Не встречая сопротивления и считая, что он нанес достаточное разорение Грузии, Омар-хан отправил к Ираклию грузинского дворянина Мурванова с объявлением, что готов помириться и стать союзником, если царь заплатит по пятидесяти рублей за каждого из пленных и положит ему, Омар-хану, ежегодное жалованье в десять тысяч рублей. Ираклий чрез того же Мурванова отвечал, что готов заплатить за каждого пленного по сорока пяти рублей – половину деньгами, а половину парчами – и что если Омар выйдет из его пределов за Алазань, тогда он поведет с ним дальнейшие переговоры. Не ожидая от Омар-хана удовлетворительного ответа, Ираклий отправил для подкрепления гарнизона в замке Лори семьдесят охотников с обещанием выдать каждому по пятьдесят рублей.

Помощь прибыла как раз вовремя, ибо 28 сентября Омар-хан атаковал Лори, но, не добившись успеха, скрылся из виду. Опять никто не знал, куда он направился. Прибывшие в разное время из Лори поодиночке грузины говорили только, что неприятель ушел, а куда – неизвестно. Прошло несколько дней, а сведений о неприятеле все не было, и Ираклий предполагал, что Омар-хан пошел на соединение с войсками Сулейман-паши Ахалцихского и что, получив от него помощь и несколько орудий, он устремится на Тифлис. Предположение это, казалось, готово было оправдаться, ибо 3 октября из Ахалциха вернулся один грузин, посланный туда Ираклием, который объявил, что видел лезгин у озера Топаравани, а на пути к Ахалкалакам узнал, что Сулейман-паша послал в Константинополь донесение о вступлении в Грузию Омар-хана и испрашивал у Порты указания, как ему поступать в данном случае. Ираклий счел за лучшее не ходить за неприятелем и отступил к Тифлису, как единственному месту, которое он при своих средствах намерен был защищать. Свое отступление он объяснял, однако же, тем, что намерен стать в центре своего царства и иметь возможность подать помощь во все стороны, куда бы неприятель ни устремился. По прибытии в столицу было получено известие, что Омар-хан пошел в Ахалкалаки, следовательно, на соединение с пашой Ахалцихским.

Теперь опасность Грузии грозила со стороны Ахалциха, но, несмотря на настояние Бурнашева отправить хотя бы часть войск для обороны границ с этой стороны, Ираклий не трогался с места. Турки, соединившись с лезгинами, партиями от 300 до 700 человек делали набеги по обоим берегам Куры, угоняли скот, грабили имущество и уводили в плен жителей. Набеги производились, очевидно, с позволения турецкого правительства. Хотя Порта, вследствие требования нашего посла, и разослала соседним пашам запретительные фирманы, в которых приказывала не трогать быка, если лежит, и не заставлять его подняться, тем не менее втайне она покровительствовала всем враждебным действиям против России и, не жалея денег, рассылала их азербайджанским ханам и горским владельцам. Посланные Порты время от времени появлялись в разных местах Закавказья и в Дагестане. Один пробрался к осетинам с поручением уговорить их портить дороги и мешать всякому сообщению между Россией и Грузией[235]. Если осетины не согласились исполнить желание турецкого правительства, то происки Порты среди других племен не прошли бесследно, и число неприятелей России ежедневно увеличивалось. «Долгом поставляю, – доносил полковник Бурнашев