История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - [44]

«Но если вы впредь будете мне послушны, – говорил Мансур, – то убиенные на поле брани, по предстательству моему, будут приняты в Царствие Небесное, а оставшиеся в живых на будущую весну будут очень обрадованы». На вопрос, какая радость ожидает их в будущем, Мансур отказался отвечать, но готовил знамя, украшая его серебром и золотом. «Для кого это знамя?» – спрашивали Мансура его приверженцы. «Для того, кто явится через два месяца, – отвечал он загадочно, – и тогда я открою вам чудеса».

«У меня будет войска несравненно больше прежнего», – сказал однажды Мансур сыну кумыкского владельца Чапалову, раньше бывшему главным его сторонником. «Откуда у тебя может быть войско? – спросил Чапалов. – Дагестанцы от тебя отстали: они побиты, ограблены или запроданы, чеченцы тебя презирают, кабардинцы покорились, а наши просят пощады».

«Войско у меня будет сильное, – повторил лжепророк, – но его никто не увидит». Чапалов засмеялся и уехал от своего бывшего наставника[228].

Глава 8

Бедственное положение Грузии из-за вторжений дагестанских горцев. Недостатки грузинских войск. Царь Ираклий просит помощи. Участие Порты в набегах горцев. Вторжение турок в Имеретию и Омар-хана Аварского в Грузию. Переговоры его с царем Ираклием. Князь Чавчавадзе предлагает Ираклию сделать князя Потемкина вассалом Грузии и уступить ему часть своих владений

Волнение горцев, проявившееся почти на всем протяжении Кавказской линии, и ограниченное число войск, назначенных для ее защиты, лишали нас возможности оказать какую-либо помощь Грузии, а между тем ее положение крайне беспокоило генерал-поручика Потемкина. С началом неприязненных действий кабардинцев и чеченцев прервалось наше сообщение с Грузией, и находившиеся там два егерских батальона казались обреченными на гибель. Они были лишены самого необходимого и в течение почти целого года не получали ни жалованья, ни обмундирования. Продовольствие их находилось в самом печальном положении. Ираклий, обещая обеспечивать продовольствием наши войска, доставлял провиант с крайним затруднением, неаккуратно и притом только муку, круп же батальоны вовсе не получали.

При смутных обстоятельствах и том положении, в котором находилась Грузия, можно было опасаться, что доставка продовольствия в будущем пойдет еще хуже, что не только нельзя будет сделать никакого запаса на случай движения и открытия военных действий, но что батальоны не будут получать его, даже оставаясь на месте. Для обеспечения наших войск оставалось одно средство: послать в Грузию русские деньги, чтобы командиры батальонов могли, не завися от царя, сами закупать продовольствие, но это было невозможно из-за прекращения сообщения.

«Грузинские дела, – писал князь Потемкин[229], – меня меньше бы озабочивали, если бы не поступал тамошний начальник вопреки моим предписаниям. Я именно запретил раздроблять егерей на части: они должны быть вместе и брать позицию не самую передовую, ибо, отстоя несколько от идущего на них неприятеля, не подвергнутся первому оного стремлению. Грузины опрокинутые при них находили бы убежище, а неприятель – упор. Не знаю, будут ли уметь воспользоваться крепостью тамошних мест и есть ли где заготовленный провиант, дабы в случае превосходного нападения могли безвредно дожидаться помощи. Меня беспокоит положение Грузии, а паче состояние войск наших. Старайтесь всеми мерами удержать теперешнее стремление лезгин. Зима придет скоро, а между тем и фанатизм (к Мансуру) пройдет. Напишите Омар-хану (Аварскому), отвлекая его от нападения на грузин. Вспомните доброе его расположение, прежде вам оказанное, почему вы одобрили его верность к службе ее императорского величества, и что, к сожалению вашему, оставляет он вас в слове в то время, когда исходит к нему монаршее благоволение, поставляющее состояние его завидным».

Генерал-поручик П.С. Потемкин не находил другого способа помочь делу, иначе как разгласить, что в Грузию отправлен новый и весьма значительный отряд русских войск, и с этой целью приказал генерал-поручику Леонтьеву придвинуть к Моздоку Кабардинский и Бутырский полки и Донской казачий Грекова полк. Не ограничиваясь одним сосредоточением этих войск, а желая придать слуху большую достоверность, Потемкин поручил Леонтьеву предпринять с отрядом такое движение, «которое бы могло принято быть, как будто подлинно в ту сторону оно (войско) идти готово»[230].

Ни распространение слуха, ни даже движение войск не устрашили и не обманули лезгин и прочие дагестанские племена, действовавшие одновременно против Грузии и войск, расположенных на Кавказской линии. Горцы хорошо знали, что все войска на линии заняты, что для прохода в Грузию для них существовал только один путь, представлявший большие затруднения для движения и в то же время весьма удобный для защиты небольшим числом вооруженных. Враги Грузии отлично понимали, что помощь со стороны России при тогдашнем положении дел была невозможна или, по крайней мере, весьма затруднительна, а потому готовились к вторжению в Грузию с полною надеждой на успех. Грузинские разъезды доносили, что скопище лезгин со стороны Джаро-Белокан намерено 16 сентября напасть на кизихские селения. По получении этих сведений полковник Бурнашев тотчас же выступил из Тифлиса и расположился в Сигнахе. Сюда приехал Ираклий II, а за ним стали прибывать из разных селений небольшими частями вооруженные жители, которые, собственно, и составляли то, что называлось царскими войсками.