История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - [37]
Поддержанный столь влиятельными лицами, которые привели к нему своих вооруженных подвластных, чеченский имам решился напасть на Кизляр. Пользуясь обмелением Терека и возможностью перейти его во многих местах вброд, около 11 часов утра 19 августа Мансур стал переходить на левый берег реки верстах в пятнадцати ниже Кизляра. После переправы все скопище, численность которого, по донесению бывших на пикетах гребенских казаков, простиралась до 10 000, подошло к урочищу Буйвалы верстах в семи от Кизляра и расположилось в садах, окружающих город. Добравшись до садов, нестройная толпа уже не внимала голосу своего предводителя и не следовала его указаниям идти прямо на приступ. Горцы видели перед собой добычу и предались грабежу. Весь следующй день неприятель опустошал сады, жег находившиеся там строения и только ночью попытался напасть на ретраншемент, возведеннный вокруг форштадта[183].
Медлительность, с которой неприятель готовился к нападению на Кизляр, позволила бригадиру Вишнякову приготовиться к встрече с ним. Оборона ретраншемента была разделена на две части: правая половина, прикрывавшая дома татар, была поручена защите Терского войска под началом капитана князя Бековича-Черкасского, а левая, с домами грузин и армян, – плац-майору Бояркину. Для защиты города был назначен отряд в 2500 человек, в состав которого входили две роты Астраханского и Кизлярского полков, Гребенские и терские казаки и ополчение из грузин, армян и калмыков. Гарнизонный батальон был оставлен в крепости в резерве, а вне ретраншемента стоял лагерем Томский пехотный полк под началом полковника Лунина[184].
Вечером 20 августа неприятель попытался овладеть ретраншементом, но был встречен огнем из всех орудий, бывших в укреплении. Засев во рву ретраншемента, горцы до пяти раз бросались на штурм и продолжали нападение до тех пор, пока спустившиеся в ров защитники не выбили их оттуда штыками. Видя неудачу, Мансур отступил к урочищу Буйвалы, захватив с собою все тела убитых.
На следующий день неприятель, оставив намерение овладеть укреплением, атаковал Томский пехотный полк, который, выстроившись в каре, встретил его батальонным огнем. Но ни огонь, ни выстрелы из крепости не смогли сразу остановить горцев, дравшихся отчаянно, скрываясь в ямах и лощинах, засев за разными преградами, они вели беглый огонь по каре, в котором было только 720 нижних чинов. Видя многочисленность противника и не желая напрасно терять людей, полковник Лунин перестроил каре в треугольник и одной из его вершин стал отступать в укрепление. Хотя горцы наседали на отступающих и старались их окружить, но всюду встречались лицом к лицу и несли огромные потери. При каждом натиске неприятеля полковник Лунин останавливался, принимал его в штыки и тем наносил ему жестокое поражение. По отступлении Томского полка в ретраншемент горцы были встречены огнем из всех орудий и были вынуждены отступить. Они оставили на месте восемь значков и до 70 убитых, тела которых не успели захватить с собой. Впоследствии было найдено сверх того много трупов в кустах, забросанных хворостом.
Свидетельствуя о заслугах Кизлярского гарнизона, полковник Лунин доносил, что особенно храбро защищались спешенные гребенские казаки с атаманом Петром Сехиным, Терское войско под началом князя Бековича-Черкасского и все жители за исключением калмыков. «Они суть совершенные трусы, – писал Лунин[185], – за всеми понуждениями и побоями никак не мог довесть, дабы вслед за бегущими бросились или в сражении вспомоществование чинили, а только стояли дрожа».
Отраженное от Кизляра скопище, переночевав на речке, известной под именем Нового Терека в двадцати верстах от Кизляра, чуть свет 22 августа поднялось всем станом и, разделившись на три части, разошлось в разные стороны: одна двинулась по дороге, пролегавшей по морскому берегу, другая к кумыкскому селению Эндери и третья в чеченские селения.
Неудача под Кизляром сильно подействовала на сообщников Мансура, теперь ясно увидевших, что его предсказания не сбываются, а его последователи терпят одни неудачи. Чеченцы решили оставить своего имама, который вынужден был покинуть родину и скрыться в кумыкских селениях. Кавказское начальство не сумело воспользоваться этим охлаждением, и Мансур снова усилился. Там, где нужно было применить силу, представители нашей власти употребляли убеждение и напрасно тратили время в бесполезных переговорах. Горцы понимали, что поступки их достойны наказания, ожидая его, андреевцы и аксаевцы покидали свои дома и со всем имуществом уходили в горы. Так называемые аульные татары (оседлые ногайцы), возбужденные старейшинами, также поднялись со своих мест, чтобы присоединиться к лжепророку, но были остановлены полковником Савельевым, подоспевшим с Моздокским казачьим полком и занявшим все переправы по Старому Тереку[186]. Генерал-поручик Потемкин поручил Леонтьеву уговорить кумыков и ногайцев оставаться на месте. «Милосердие Великой Екатерины, – писал он
