История воссоединения Руси. Том 1 - [15]

На сейме приняли Дашковича с большими похвалами и осыпали подарками. План его всем понравился. Были предположения о постройке на днепровских островах крепостей и об основании за Порогами рыцарской школы; но тем дело и кончилось. Дашкович после того еще воевал против татар, потом вместе с татарами опустошал Московскую землю в отмщение за Литву; в 1535 году он умер, бездетным, как и Лянцкоронский, — может быть, даже и неженатым. Его родовые села, и движимое имущество, характеризующее казацкий быт: деньги, золото, серебро, драгоценные вещи, одежды, лошади со сбруей и оружием, рогатый скот, овцы, свиньи и пасеки в Черкасах и Каневе, достались в наследство его сестре и племяннице.

Проект Остапа Дашковича об устройстве на Днепре постоянной стражи показывает, что опыты в этом роде были уже делаемы. Не доставало только помощи со стороны правительства, без которой непрочны были за Порогами займища черкасских и каневских казаков. Из актов того времени мы знаем, что ближайшие к Черкасам бобровые гоны, рыболовные озёра и другие "входы" принадлежали искони киевскому Пустынскому монастырю Св. Николы. Остап Дашкович, по вступлении на староство, спрашивал черкасских старожилов, бояр, мещан и казаков, по какие именно урочища предоставлено Никольскому монастырю исключительно пользоваться правом звериной и рыбной ловли, и, по своей обязанности, утвердил за никольскими старцами это право, отстраняя от него казаков. Хотя казаки, по своему обычаю, вступались в монастырские входы и живились добычею насчёт никольских старцев, но далеко не удовлетворяли своим нуждам, — тем более, что старцы выпросили у короля подтвердительную грамоту. Казаки, вместе с мещанами, искали себе независимых угодий в низовьях Днепра и, по праву первого займа, владели сообща Звонецким порогом, то есть всем прилегающим к нему урочищем. Ссоры мещан и казаков с воеводами и старостами, оставившие след свой в современных актах, дают понять, что одна и та же нужда в средствах к существованию делала из казаков мещан и из мещан казаков, то есть — или собирала их в город под замковый присуд, или гнала в днепровские пустыни для вольной добычи. Так, в 1523 году, киевские мещане жаловались королю на своего воеводу Андрея Немировича, что он принуждает их ходить в поход пешком, а их лошадей и оружие раздаёт своим служебникам, заставляет мещан стеречь пленных татар и карает их за бегство, а по закону этого делать не следует, сверх того, воевода присваивает себе мещанские дворища и угодья, и приневоливает мещан к черной работе, которой они не обязаны исполнять. Жалобой ничего не добились мещане, надобно было или кориться воеводе, или бежать из Киева. В 1537 году, вскоре по смерти Дашковича, черкасцы и каневцы взбунтовались против своего старосты Василия Тишкевича. Причина бунта осталась невыясненной, но можно догадываться из позднейшей жалобы черкасцев на другого старосту, Яна Пенька, что дело шло здесь о спорных доходах и о пределах старостинской власти. Ян Пенько хотел заставить мещан и поспольство стеречь замок, который до тех пор охраняли особые "башники", принуждал их на себя работать, возить дрова и сено, не позволял возить в Киев на продажу мед, не давал ловить рыбу и бобров, отнимал издавна принадлежавший мещанам порог Звонец, собирал с них двойные коляды на праздник Рождества Христова и отягощал поставкою подвод. По королевскому повелению, оный же воевода Андрей Немирович, королевский "дворный гетман", вникнувши в дело на месте, при содействии двух королевских дворян, признал Пенька невиновным. Волей-неволей надобно было мириться с притеснителем. Всего тягостнее была для мещан сторожевая служба. При посредстве воеводы Немировича, мещане и все поспольство, а также черкасские вдовы, княжеские и панские люди и духовенство, обязались давать старосте по два гроша с каждого человека, который кормится собственным хлебом, а староста должен на эти деньги нанимать замковую сторожу. На мещанах лежала обязанность отбывать сторожу только на урочище Свирне, да у Остроговых ворот, но и то только летом. Сверх того, по старому обычаю, мещане обязаны были содержать полевую и водяную сторожу, а также переезжать татарские шляхи вместе с старостинскими "служебниками".

Из этого видно, что на Украине, не только замковой гарнизон, но и все жившие возле замка участвовали в его защите. Мещане городов, лежавших внутри края, были жители мирные; мещане "замкового присуду", на пограничье, были воины. Прежний, до-татарский порядок вещей в юго-восточной Руси изменился мало, на старых обычаях строилось новое казачество. В то же самое время вокруг старосты формировался здесь привилегированный класс, род пограничной шляхты. Одни из мещан выпрашивали, то есть покупали, у самого короля, другие у его дворного гетмана, киевского воеводы, так называемые вызволенные листы, которые освобождали их от общих с мещанами повинностей и обязывали только нести конную службу при старосте, да, по старинному обычаю, поддерживать в порядке замковые укрепления и давать на замковую сторожу каждый год по грошу и по четверти жита. Выходит, что эти зажиточные люди имели земледельческое хозяйство (роскошь на татарском пограничье), и потому из мещанских "потужников" они делались служебниками старостинскими, наравне с приезжими слугами, которых старосты привлекали на пограничье, предоставляя им разные льготы. За исключением этих избранных, все прочие мещане относились к старосте, как подданные к пану. Староста, как мы видели, заставлял их косить сено и доставлять в замок дрова; не дозволял им возить мёд в Киев, а скупал сам по установленной однажды навсегда цене; с бобровых гонов на Днепре брал целую половину; без дозволения старосты, не могли они ездить и ходить в рыбные и бобровые входы, не имели права продавать рыбу и промышлять какими бы то ни было "добычами"; половину, а иногда всё имущество бессемейного казака после его смерти, или — что было всё равно — когда его возьмут татары, брал на себя староста, с тем чтобы ценные вещи передать королю; наконец, увеличивал обычную с мещан и казаков подать, коляду на рождественских святках, до произвольной цифры. Все вместе обнаруживает, что казацкую службу отбывали на пограничье сперва все вообще замковые мещане; но старосты нашли необходимым окружать себя приезжими людьми и богатейшими из мещан, чтобы держать остальных в руках. По смыслу разбирательства, сделанного киевским воеводою в Черкасах, высший класс населения этой столицы днепровского казачества составляли старостинские слуги, под руководством которых мещане переезжали татарские шляхи, и в состав которых входили бывшие мещанские "потужники", выпросившие себе у короля вызволенные листы; второй класс составляли собственно мещане, а третий — так называемое поспольство, в том числе и казаки, то есть люди, жившие исключительно добычей и заработком, люди большей частью бессемейные и неоседлые. Прочие мещане только ходили в казаки, то есть бывали иногда казаками по роду занятий. Гонимые нуждою и увлекаемые жаждой вольности, казаки, наперекор рассчётам старосты, уходили в днепровские низовья, а оттуда иногда переходили в "Московскую Землю" на службу царю, с которым воевал польский король. Когда наступала зима, низовые добычники не смели показаться в Черкасы, боясь королевского старосты; а старосте между тем был нужен боевой народ. Чтобы привлечь своевольных добычников на зимовлю, он обещал бывало не смешивать их с теми, которые ушли в Московщину, и в доказательство посылал за Пороги охранную королевскую грамоту, или так называемый глейтовый лист, как это случилось в 1540 году.