История Византии - [6]

Эта группа объединилась вокруг пресвитера Ария Александрийского, человека премногой учености и весьма представительной внешности. Суть его учения сводилась к следующему: Иисус Христос был создан Богом Отцом как инструмент для спасения мира — то есть Сын находился в подчиненном положении по отношению к Отцу и его природа была скорее человеческая, чем божественная. В глазах стоявшего над Арием архиепископа Александра такая доктрина выглядела очень опасной; в итоге в 320 г. ее автор предстал перед судом ста епископов и был отлучен от церкви как еретик. Но надо иметь в виду, что в те времена теологические дискуссии вызывали неподдельный интерес не только в среде клира и ученых, но и во всем обществе. На городских улицах раздавались листовки; на рыночных площадях произносились подстрекательские речи; на стенах зданий мелом писались разного рода призывы и лозунги. В результате учение Ария начало распространяться по империи со сверхъестественной быстротой.

К концу 324 г. Константин нашел решение проблемы. Не будет более синодов местных епископов, их место займет Вселенский церковный собор. Он должен был проходить в Никее и обладать такой мерой власти, что и Арию, и Александру пришлось бы принять его установления. Помимо всего прочего Никея могла гордиться замечательным императорским дворцом; именно в нем с 20 мая по 19 июня 325 г. и прошел великий собор. На нем было незначительное число представителей Запада, где учение Ария не вызвало особого интереса, а вот с Востока прибыло внушительное число делегатов — по-видимому около 300 или даже более того, — и многие из них в свое время подверглись серьезным преследованиям за веру. Открывал собор лично Константин — будто некий небесный Божий ангел, облаченный в одеяние, которое блестело, словно излучая свет. Особое великолепие одежде придавали золото и драгоценные камни. Когда перед ним поставили низкий стул, то он помедлил садиться — подождал, когда епископы подадут ему соответствующий знак. Вслед за ним уселись собравшиеся.

На самом деле все эти теологические тонкости совершенно не интересовали Константина — самым главным для него было положить конец спорам. И император сыграл важную роль в развернувшихся дебатах — Константин настойчиво делал упор на исключительной важности единства церкви. Стараясь произвести большее впечатление на слушателей, он в своем выступлении даже перешел с латыни на греческий язык, который император сам не слишком хорошо знал, но который был более близок его аудитории. Именно он предложил вставить в Символ веры, который должен был принять собор, ключевое слово «хомоусиос» («единосущий»), описывающее отношения Сына с Отцом, что являлось, по сути, осуждением арианства. Со свойственным ему хитроумием Константин при этом указал, что данное слово следовало интерпретировать лишь «в его божественном и мистическом смысле» — иначе говоря, оно могло значить ровно то, что каждый пожелал бы в него вложить. В результате почти все сторонники Ария согласились подписать окончательный документ, лишь два делегата высказались против. Ария с его приверженцами формально осудили, его писания подвергли анафеме, и было повелено их сжечь. Ему также запретили возвращаться в Александрию. Ссылка Ария в Иллирию не продлилась, однако, долго. Благодаря настойчивым обращениям к верховной власти арианских епископов он вскоре оказался в Никомедии, где последующие события продемонстрировали, что дерзновенный путь Ария еще никоим образом не закончился.

Для Константина Первый Вселенский собор христианской церкви завершился полным триумфом. Все основные решения собора были сформулированы в желательном для императора виде; при этом одобрение их епископами оказалось почти единогласным. Константину удалось осуществить союз Восточной и Западной церквей и обеспечить в нем собственное моральное верховенство. В общем, он имел веские причины поздравить самого себя. Когда наконец настало время епископам разъезжаться, то каждый увез с собой подарок, врученный ему императором лично. По словам Евсевия, на них это произвело глубокое впечатление — чего Константин и добивался.

В начале января 326 г. император отправился в Рим. Римляне были глубоко оскорблены его решением провести vicennalia[4] в Никее, поэтому он вознамерился повторить празднование в Риме, дабы смягчить недовольство столичных жителей. В путешествии Константина сопровождали несколько членов его семьи: мать Елена, жена-императрица Фауста, сводная сестра Констанция, ее пасынок Лициниан и сын-первенец — цезарь Крисп. Однако поездка не оказалась слишком радостной, поскольку отношения между ними были, мягко говоря, натянутыми.

Елена, к примеру, никогда не забывала, что Фауста была дочерью императора Максимиана, приемного отца той Феодоры, что увела сорок лет назад ее мужа Констанция Хлора. Фауста, со своей стороны, негодовала по поводу того, что в последние годы Константин возвысил свою мать до ранга самой Фаусты, то есть до положения августы. Констанция безутешно вспоминала своего мужа Лициния, умершего менее чем за два года до описываемых событий; пасынок ее понимал, что его собственные надежды на власть истаяли, в то время как Крисп пользовался почестями, которые в равной степени должны были причитаться и Лициниану. Что касается Криспа, то уже в течение определенного времени он сознавал, что в его отце растет чувство ревности к нему, вызванное ростом симпатии к Криспу в армии и среди гражданского населения при одновременном падении популярности самого императора.