История вермахта. Итоги - [65]

Вечером 20 июля Штюльпнагель и его сотрудник полковник Цезарь фон Гофакер — кузен Штауффенберга и сторонник Сопротивления-прибыли в штаб-квартиру Клюге в Ла-Рош-Гийон. Фон Клюге точно знал, что Гитлер жив. То, что происходило тогда, описывает Вальтер фон Штюльпнагель, сын парижского заговорщика: «Мой отец и Гофакер обработали его, он хотел участвовать, но потом он произнес свое знаменитое; „Да, если бы эта свинья была мертва!“ То есть он, пожалуй, участвовал бы, но при условии, если бы Гитлер при покушении погиб, а при данных обстоятельствах он не будет этого делать». Хуже того, он усомнился в правомочности приказов Штюльпнагеля, когда тот рассказал ему о том, что в Париже уже производятся аресты руководителей СС и СД. Клюге был возмущен и позволил начальнику штаба генералу Блюментритту тут же позвонить в Париж и отозвать приказ. Но акция уже началась; после этого Клюге освободил Штюльпнагеля от занимаемой должности.

Нерешительный человек Клюге снова одержал победу, без успешного покушения он отобрал у путча последний шанс. Это определенно была правильная оценка, но она показывала и то, в чем фельдмаршал фон Клюге отличался от других заговорщиков. Они действовали в полную силу, были готовы на все. Многие из них, в том числе и совершивший покушение на Гитлера Штауффенберг, пожалуй, предвидели, что у них был очень незначительный шанс. Они даже были готовы совершить чисто символическую акцию: «Покушение должно было произойти. Любой ценой. Это больше не имеет никакой практической цели, важно то. что немецкое сопротивление решилось на значительный шаг перед миром и историей. Все остальное, по сравнению с этим, не имеет значения», — сказал на дорогу своему приятелю в Берлине Хеннинг фон Тресков, который сыграл незаменимую роль в июле 1944 года на Восточном фронте. Он и другие оппозиционеры были готовы пожертвовать ради этого собственной жизнью и репутацией в армии. Штауффенберг: «Это время, когда что-то еще делается: а тот, кто решается сделать что-то, должен осознавать, что он, возможно, войдет в историю Германии как предатель. По если он воздержится от действий, то будет предателем перед собственной совестью». Войти в историю Германии в качестве предателя — этого фон Клюге боялся больше, чем всего прочего С его отказом Штюльпнагелю путч в Париже потерпел неудачу. План «.Валькирия» до тех пор функционировал во Франции — четко организованная армия вермахта с правильными людьми во главе легко могла ликвидировать структуры нацистской власти. После покушения Штауффенберга тем не менее стало ясно, что армия была только военным фактором власти в Третьем рейхе. Политически она не могла и не хотела употребить свое влияние. Вермахт как инструмент сопротивления — все это осталось сокровенной мечтой оптимистично настроенных заговорщиков.

После покушения стало очевидно, что в армии было большое количество убежденных национал-социалистов, которые ставили свою верность Гитлеру выше всего. В Берлине был один фанатичный нацистский офицер, который покончил с путчем еще вечером 20 июля. Майор Эрнст Ремер, командир охранного батальона «Великая Германия», силами трех полков оцепил правительственный сектор — так, как это было предусмотрено истинным планом «Валькирия».

Но Ремер не поверил мнимому чрезвычайному положению. Он самостоятельно захватил инициативу. Он поспешил к Геббельсу и соединялся с Гитлером, находящимся в «волчьем логове». Фюрер был в полном здравии: тем самым Ремеру все стало ясно, он отдал приказ войскам окружить Бендлерблок. Горстка заговорщиков, сплотившаяся вокруг Штауффенберга, которые предпринимали там попытку путча, вела бессмысленную борьбу. Поздним вечером 20 июля они были обезоружены и арестованы. Их начальник, генерал-полковник Фридрих Фромм,[94]вынес им смертный приговор согласно законам военного времени — он был задержан заговорщиками во второй половине дня и посажен под домашний арест, так как отказался отдать приказ «Валькирия» без подтверждения смерти Гитлера. Сразу носле вынесения приговора военно-полевого суда взвод охранного полка во внутреннем дворике Бендлерблока уже направил винтовки на четверых немецких офицеров. Под залпами отданной команды на расстрел умирали полковник Клаус Граф Шенк фон Штауффенберг. полковник Альбрехт Риттер Мерц Квпрнхайм, старший лейтенант Бернд фон Хефген и генерал Фридрих Ольбрихт.

Сообщение о покушении поразило солдат на фронте. Карлханс Майер, служивший тогда на Восточном фронте, описывает свою реакцию: «Вот это свинство. Теперь и на фюрера нападают из-за спины. В офицерском клубе это сообщение вызвало беспокойство и дискуссии. Все решили единогласно: „Все зашло слишком далеко, если нападению подвергся сам фюрер…" Это было бессмысленно, подумал я. Так как если его не будет, придет другой, а тот сделает, вероятно, еще хуже». Ветеран Вилли Геммер тоже рассказывав! в интервью ZDF: «Тогда я был унтер-офицером и командиром отделения. Солдаты были возмущены. Это я говорю честно. Они подумали: „Сейчас мы пошли на эту жертву, а потом будет еще что-то подобное"». Хайнц Миттелыптедт, в то время военный корреспондент, имел краткое знакомство со Штауффенбергом в Африке. Он описывает свою реакцию на покушение: «Мы все восприняли это как свинство. Все же ничего подобного при нынешнем военном положении делать было нельзя. Я понял все это только гораздо позже. Только после окончания войны мы стали медленно это понимать, что эти замечательные люди хотели для Германии только самого лучшего».