История упадка. Почему у Прибалтики не получилось - [7]

Если отток населения будет продолжаться такими же темпами, то к 2030 году из Латвии уедет всё трудоспособное население.

Согласно онлайн-опросу 2012 года, проведенному среди пользователей латышской социальной сети draugiem.lv, большинство уехавших латышей назвали причиной своей эмиграции финансовые проблемы с выплатой ипотечных кредитов — закономерный итог формирования в Латвии экономики «кредитных пузырей», «лопнувшей» во время кризиса 2008 года (подробнее см. главу II). «Латвийский „пузырь“ на рынке недвижимости привел к тому, что большинство мигрантов — выходцы из рижской агломерации, а не из сельских районов. На фоне низких процентных ставок и высоких зарплат в период экономического подъема многие жители столичного региона брали ипотечные и потребительские кредиты. Поэтому не вызывает удивления, что „кризисные“ мигранты в значительной степени представлены бывшими жителями рижской агломерации», — интерпретируют результаты исследования сотрудники Латвийского университета, Тартуского университета и Университета Отто Фридриха в Бамберге Д. Гелер, З. Кришьне и М. Берзиньш[6]. Впрочем, из сельской местности в Латвии тоже эмигрируют: там не было кредитно-потребительского бума «жирных лет», но и работы также не было, нет и не предвидится.

Однако латвийские власти не обращают на проблему должного внимания. Для них изгнание за кордон населения оказалось своеобразной панацеей: в начале 90-х для устойчивости своего политического курса они говорили местным русским: «чемодан, вокзал, Россия», а в конце 2000-х стали решать экономические проблемы за счет выдворения из страны безработных.

По официальным данным, 60 % эмигрантов — молодежь в возрасте до 35 лет. По неофициальным данным этот показатель составляет 75–80 %. За границу уехало минимум 17 % латвийской молодежи — это если принимать на веру правительственные данные. Больше того: около четверти эмигрантов составляют молодые люди от 15 до 24 лет.

Так же как и в Литве, наметилась тенденция эвакуации из Латвии с семьями.

Ни о каком временном отъезде на заработки в таком случае говорить не приходится — люди просто не хотят жить в своей стране. И их трудно за это осуждать: по «коэффициенту Джини» Латвия занимает первое место в Европе по степени имущественного расслоения населения, а по статистике «Eurostat» она же является антилидером ЕС по количеству населения, живущего за чертой бедности. По индексу человеческого развития ООН Латвия занимает последние места в Евросоюзе, наряду с Болгарией и Румынией. Неудивительно, что именно из этих стран идет самый массовый поток внутренней миграции в Западную и Северную Европу. Латвийской республике этот поток в перспективе ближайших десятилетий не оставляет никаких шансов.

Эстония

Для Эстонской республики эмиграция — не такая острая тема, как для Латвии и Литвы, однако и там потеря 130 тысячи человек уехавшими (а это 10 % населения) — нешуточный вызов для 1,3-миллионного государства.

У эстонцев несколько иная география массовой миграции: более половины эмигрантов уезжают оттуда в соседнюю Финляндию. Финны и эстонцы — два родственных друг другу народа финно-угорской группы: их языки соотносятся друг с другом примерно как русский с украинским, а развитие отношений друг с другом является приоритетом обеих стран, поэтому сложностей при трудоустройстве на новом месте у эстонских переселенцев обычно не возникает. При этом зарплаты в Финляндии в 5–6 раз больше, чем в Эстонии, а по уровню ВВП на душу населения Суоми занимает 18 место в мире, тогда как в Эстонии за чертой бедности находится 17,5 % населения, а расходы на социальную сферу ещё недавно находились на последнем месте в Евросоюзе: 12 % государственного бюджета против 27 % в среднем по ЕС.

Поэтому неудивительно, что из Эстонии стремятся уехать в Финляндию, а также в традиционные для Прибалтики Великобританию и Норвегию. Так же как и в Латвии, первая большая волна эмиграции из Эстонии была связана с выдворением из страны русскоязычного населения: Эстонская республика в унисон с Латвийской вводила в начале 90-х годов институт негражданства, законы об иностранцах и основах языковой политики (подробнее см. главу V). Кроме того, из-за ликвидации советских армейских частей и жесткого давления эстонского общества и новой власти из страны в экстренном порядке выезжали военные и их семьи. Поэтому первый пик эмиграции из Эстонии был в 1992 году.

Совершенно другая ситуация возникла, когда открылись границы на запад. С момента вступления страны в Европейский союз — ежегодный прирост количества эмигрантов при неизменно отрицательном сальдо миграции. Резкий рост количества уехавших, разумеется, связан с «эвакуацией» трудоспособного населения после кризиса 2008 года. Кризис ударил по Эстонии не так сильно, как по Латвии и Литве, но его результатом точно так же стала ускоренная эмиграция. Если в 2009-м уехало 4,6 тысяч, то в 2010-м — 5,4 тысячи, в 2011-м — 6,2 тысячи, в 2012 — почти 11 тысяч.

«До того, как появятся официальные цифры, предположу, что человеческие потери Эстонии за последние 20 лет сопоставимы с произошедшим у нас во время Второй мировой войны, — заявил в 2011 году накануне празднования юбилея провозглашения независимости Эстонии мэр Таллина Эдгар Сависаар. — Численность населения является мощнейшим индикатором, показывающим жизнеспособность региона. Для Эстонии в целом такой показатель в любом случае является негативным».