История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ - [18]

На самом же деле консолидация противоборствующих Западного и Восточного блоков дала понять Аденауэру, что «политика силы» не приведет к быстрой победе, на которую он возлагал надежду. Незадолго до своей смерти он признал это. Внутренний взрыв советского блока, произошедший в 1989 году, лежал вне его мировоззрения. Его надежды основывались скорее на эскалации конфликта между Москвой и Пекином, в ходе которого Кремль был бы вынужден пойти на некоторые уступки Западу. Такое видение проблемы было не актуально к 1989 году. Вряд ли между отклонением ноты Сталина и визитом «внука» Гельмута Коля на Кавказ можно провести прямую линию. Аденауэр не был пророком, просчитавшимся на пару десятилетий. Вместо этого он действовал, исходя из существовавших реалий, учитывая все обстоятельства. А реальностью были интересы оккупационных сил. «Самой смертельной ошибкой, — резюмировал Франц Йозеф Штраус происходящее во внешней политике начала канцлерства Аденауэра, — было бы потерять доверие американцев».

Но что произошло бы, если бы бомба, пришедшая с письмом, которую еврейские террористы прислали 20 марта 1952 года на имя Аденауэра, разнесла бы на куски не сотрудника саперной группы, а самого канцлера? Повернулась бы история по-другому? Вряд ли. Ни Якоб Кайзер, ни Ойген Керстенмайер не смогли бы свернуть Западный альянс с выбранного им пути. Даже если бы другой канцлер и потребовал как следует «проверить» советское предложение, разделение Германии и враждующие лагеря в Европе все равно существовали бы. Единственным отличием могло бы быть отрицательное отношение Федеративной республики к западным странам-победительницам. Прошло бы так же беспрепятственно возвращение ФРГ государственного суверенитета? Вопрос непростой. Также остается неясным, смогла ли бы экономика Западной Германии так же быстро и твердо встать на ноги на мировом рынке. Угрожающим выглядит развитие событий, если бы 17 июня 1953 года Федеративная Республика Германия отреагировала бы иначе, не так, как при Аденауэре, а заявила о своей солидарности и провела бы массовые демонстрации в поддержку восстания в Восточной Германии.

8 апреля 1953 года во время своей первой поездки в США канцлер возложил венок на Могилу неизвестного солдата на большом военном кладбище под Эрлингтоном. Это стало эмоциональной кульминацией государственного визита. Звездно-полосатый флаг дружно реял рядом с черно-красно-желтым. Аденауэр описал эту сцену в своих воспоминаниях с необычной для него выразительностью: «Американская военная капелла играла немецкий национальный гимн. Я видел, как на глазах одного из моих спутников выступили слезы, я сам был сильно растроган. Путь от полного провала в 1945 году до этого мгновения в 1953 году был долог и тернист». Фотографии старого канцлера на американском кладбище облетели весь мир. Пресс-служба Федеративной республики позаботилась о том, чтобы и на родине они получили должное распространение. Ведь в сентябре должны были состояться выборы в новый бундестаг. С благодарностью Аденауэр примял помощь президента США Эйзенхауэра. Однако им ни канцлера в Новый Свет подчеркивал то, что Федеративная республика сумела превратиться из побежденном страны в новою партнера западных стран. Подписание западных договоров в Бонне 26 мая 1952 года, лондонского долгового соглашения от 27 февраля и соглашения о финансовом возмещении с Израилем 10 сентября 1952 года Вашингтон оценил как достаточные доказательства доброй воли. Аденауэр точно следовал настроениям американской общественности, например, пользуясь помощью одного американского PR-агентства. Канцлер с удовольствием мог отметить, что крупный американский журнал в 1953 году коротко и просто назвал его «человеком года».

В таких условиях вести предвыборную борьбу стало настоящим удовольствием. «Среднестатистический избиратель мыслит примитивно, — сообщил Аденауэр после первых выборов в 1949 году доверенным лицам, — и судит он тоже примитивно». Итак, оставалось лишь представить последние четыре года в выгодном свете с помощью подходящих риторических формул. После мучительного периода зимы 1951–1952 годов, когда число безработных составило почти два миллиона человек, а кроме того, выявился даже недостаток зерновых и сахара, с осени 1952 года популярность правительства стремительно росла. Никто, конечно, не заикался еще об «экономическом чуде», но уже господствовало мнение, что дела идут в гору. Народное восстание 17 июня 1953 года в ГДР только подтвердило правильность выбранного курса. Аденауэр неподражаемо говорил в своих выступлениях, что день выборов — это «решающий день для Германии и Европы» и даже «решающий день для всей западно-христианской культуры». Казалось, никто не был на него в обиде, что он. не последовав совету своих доверенных лиц, после подавления восстания в ГДР отказался посетить Западный Берлин. Его торжественная и даже пафосная речь в день погребения жертв восстания отмела все сомнения. Более 100 000 жителей Берлина слушали, как канцлер произносил твердо и уверенно: «Наряду с горем и сожалением я испытываю гордость за этих героев свободы, гордость за всех, кто восстал против этого рабства, продолжающегося вот уже восемь лет». Как никогда раньше и уже никогда потом за все время его правления Аденауэр в этот день говорил от липа всех немцев. Кто сейчас мог противоречить ему, если он свел предстоящие выборы до выбора между «свободой и социализмом»? Плакаты, изображающие красноармейцев перед Кёльнским собором, и легко запоминающийся слоган «Все пути социализма ведут к Москве» должны были убедить последних неверующих.