История Трапезундской империи - [5]

Большое число исследований, особенно последних лет, посвящено истории понтийских греков как субэтноса, их эмиграции на Кавказ и в Новороссию после 1461 г., их судьбы после Первой мировой войны, депортации из Анатолии, а также процессам переселения части греческого населения из бывшего СССР в Грецию[84]. Все эти темы, однако, не являются предметом нашего исследования и затрагиваются лишь в той мере, в какой проясняют те или иные стороны истории Трапезундской империи.

В последние годы турецкие исследователи стали уделять все большее внимание Трапезундской империи, прежде всего — в контексте истории тюркских народов Анатолии[85]. Определенный интерес представляют и историко-краеведческие труды, посвященные отдельным городам и областям Северо-Восточной Турции[86]. Важны также труды, специально посвященные истории турецких бeйликов Малой Азии и их связей с империей Великих Комнинов[87]. Фундаментальное значение приобрел труд Б. Брендемёна, исследовавшего современные турецкие диалекты Трабзона. Ученый показал их раннее происхождение и распространение на Понте по меньшей мере с начала XIV в., а не с момента османского завоевания. Такое явление не могло не быть следствием расселения тюркских племен на территории Трапезундской империи и тесных контактов их с греками. Бреидемён показал также значительное влияние греческого языка на турецкий диалект Трабзона[88]. Теория латентной тюркизации получает, таким образом, свое филологическое подтверждение. Вместе с тем влияние турецкого на местный греческий язык оказывается гораздо меньшим на Понте, чем, например, в Каппадокии, что Брендемён объясняет географическими условиями и понтийским «локализмом»[89].

3. Обзор источников

Источники по истории Трапезундской империи, как отмечалось, крайне фрагментарны, многоязычны и рассеянны[90]. Наиболее системно политическую историю империи представляет «Трапезундская хроника» протосеваста и протопотария Алексея III Михаила Папарета, доведенная до 1390 г. и снабженная краткими схолиями о событиях династической истории за 1417, 1395, между 1429–1437 гг. Хроника содержится в единственной рукописи Библиотеки Марчана в Венеции (cod. Mareianus gr. 608 (coll. 306), f. 287r — 312r) и происходит из собрания венецианского патриция Джованни Баттиста Реканати (1687–1734), собранного во время его многочисленных поездок по свету[91]. В составе рукописи первой половины XV в., помимо Хроники Панарета, находится большая хроника Псевдо-Симеона Логофета от сотворения мира до Константина Дуки (f. 3r — 284r) и таксис (клеторологий) чинов императорского двора очевидно, трапезундского происхождения (f. 312v — 315v)[92]. Текст Панарета не является автографом хрониста: рукопись написана 4 писцами XV в.[93] Хроника Панарета была впервые обнаружена, как отмечалось, Я. Ф. Фальмерайером в 1820-е гг. и использована в его монографии. Первую публикацию осуществил Г. Л. Тафель без перевода и комментария в 1832 г.[94] Затем появился французский перевод М. де Сен-Мартэна и М. Броссе, сделанный по рукописи Фальмерайера[95], вслед за которым последовала и публикация самого Фальмерайера в 1846 г. с немецким переводом и ценным комментарием[96]. Переиздание хроники с русским переводом, выполненное А. С. Хахановым, не пригодно для использования из-за массы ошибок и опечаток как в греческом, так и в русском тексте[97]. К тексту добротного издания Сп. Ламброса 1907 г.[98] делались впоследствии многочисленные конъектуры и эмендации, в том числе и самим Ламбросом[99], и после небрежно выполненной публикации Я. Пампукиса[100] было осуществлено выверенное критическое издание О. Лампсидиса, на которое мы и будем в дальнейшем ссылаться[101]. Заслуживают внимания также издания и перевод хроники с комментариями на грузинский язык А. Гамкрелидзе и С. Г. Каухчишвили[102].

Сочинение Панарета носит название: «О трапезундских императорах Великих Комнинах, как и когда и как долго каждый из них царствовал» и является официальной придворной хроникой, хотя и не лишена отступлений (например, о самом Панарете и судьбе его семьи). Предназначение этого сочинения для нужд двора подкрепляется и к ней приложенным перечнем придворных должностей. Вероятно, хроника подвергалась редактированию во времена правления Иоанна IV, когда порочащие его (как отцеубийцу) сведения в схолиях могли быть опущены[103]. Таким образом, хроника Панарета важна как содержащейся в ней уникальной информацией, так и ее отбором, отражающим политику и династические интересы императоров конца XIv–начала XV в. Сохранившиеся фрагменты трапезундских хроник доказывают, что сочинение Панарета было не единственным произведением местной историографии[104].

Трапезундская агиография была предметом исследования многих ученых[105]. Сначала А. Пападопуло-Керамевс[106], а недавно О. Розенквист издал[107], а О. Лампсидис подверг тщательному кодикологическому анализу кодекс 154 Афонского монастыря Дионисиата, где собраны житийные произведения о св. Евгении, ценнейший источник по внутренней истории и духовной жизни Понта[108]. Обращает на себя внимание, что один из основных составителей агиографического цикла, автор Слова на рождество св. Евгения, трапезундский архиерей Иоанн Лазаропул называет себя в одном месте «рабом» (δούλος) императора Алексея II