История - [105]

19. На следующий день четырнадцатый легион отправили в Верхнюю Германию к Галлу Аннию[50], а Цериал пополнил свою армию прибывшим из Испании десятым легионом. На помощь Цивилису подошло ополчение племени хавков. Несмотря на это, он не решился защищать главный город батавов и, захватив все, что можно было унести, а остальное побросав в огонь, отступил на остров[51]. Цивилис знал, что кораблей для сооружения моста у римлян нет и что никаким другим способом они переправить свою армию на остров не сумеют. Он даже разрушил дамбу, выстроенную Друзом Германиком[52], и Рейн, освобожденный от сдерживавших его преград, устремился в свое старое русло, которое постепенно опускается в сторону Галлии. Когда река отхлынула, между островом и германским берегом остался такой узкий рукав, что здесь образовалась как бы сплошная суша. За Рейн ушли также Тутор, Классик и сто тринадцать старейшин племени тревиров, среди которых был и Альпиний Монтан, присланный в галльские провинции, как я уже рассказывал раньше[53], Примом Антонием. Монтана сопровождал его брат Децим Альпиний. Другие тем временем набирали подкрепления в племенах, всегда готовых к войне, стараясь вызвать у них сострадание и не скупясь на подарки.

20. Но конец войны был еще далеко; в один и тот же день Цивилис атаковал сторожевые охранения римских легионов, когорт и конных отрядов в четырех разных местах: в Аренаке[54], где находились лагеря десятого легиона, в Батаводуре, где расположился второй, в Гриннах и в Ваде, где стояли отдельные когорты и отряды конников[55]. Цивилис разделил армию на несколько частей и, оставив себе одну, передал остальные сыну своей сестры Вераксу, Классику и Тутору. Он не надеялся на успех во всех предприятиях, но считал, что если рискнуть, то хоть где-нибудь счастье ему улыбнется; кроме того, Цивилис знал, что римский полководец не отличается осторожностью, и предвидел, что как только к Цериалу начнут поступать донесения из разных мест, он начнет метаться от одного к другому, и, может быть, где-то на пути его удастся захватить в плен. Варвары, которые должны были атаковать лагеря десятого легиона, сочли, что справиться с этим им не под силу, и напали на солдат, вышедших из лагеря на рубку леса; префект лагеря, пять первых центурионов и несколько легионеров были убиты, остальным удалось укрыться за лагерными укреплениями. Тем временем в Батаводуре отряд германцев пытался уничтожить недостроенный мост; бой здесь шел с переменным успехом и с наступлением ночи прекратился.

21. Еще больше опасностей выпало на нашу долю под Гриннами, которые атаковал Классик, и под Вадой, где наступлением командовал Цивилис. Римляне здесь оказались не в силах сопротивляться, после того как лучшие бойцы пали в сражении и среди них префект конников Бригантик, о чьей преданности римлянам и ненависти к своему дяде Цивилису я уже рассказывал[56]. Однако, когда на поле боя во главе отборного отряда конников появился сам Цериал, положение изменилось; германцы в беспорядке отступили к реке[57]. Цивилис пытался остановить бегущих, но был замечен, и на него посыпался целый град дротиков; он бросил коня и вплавь переправился на другую сторону Рейна; тем же способом спасся Веракс; за Тутором и Классиком к берегу пришли лодки, в которых они и перебрались на ту сторону. Римский флот, несмотря на полученное распоряжение, и на этот раз не принял никакого участия в сражении, — отчасти из трусости, отчасти же потому, что гребцы оказались разосланными по разным поручениям. Правда, Цериал всегда давал очень мало времени на выполнение своих приказов; он принимал решения внезапно, но в результате неизменно оказывался прав, ибо там, где изменяли талант и знания, его выручала удача. И сам он, и солдаты его, привыкнув к этому, порядком распустились. В результате несколькими днями позже Цериалу удалось избежать плена, но не бесчестья.

22. Цериал возвращался к себе после осмотра лагерей, которые легионеры строили на зиму в Новезии и Бонне[58]. Он плыл по Рейну, сопровождаемый флотом; строй никто не соблюдал, солдаты боевого охранения забыли о своих обязанностях. Заметив это, германцы задумали вероломно напасть на наши войска. Они выбрали для нападения темную ночь, небо было покрыто тучами; течение подхватило варваров и вынесло к лагерю; не встретив никакого сопротивления, они оказались вскоре за валами. Первые римские воины, погибшие в эту ночь, пали жертвой коварства: германцы перерезали растяжки палаток и убивали солдат, еще не успевших выбраться из-под полотнищ. Другой отряд бросился к стоянке кораблей; суда опутывали веревками, волочили их кормой вперед. Сначала германцы хранили мертвое молчание, но едва началась резня, со всех сторон загремели их крики, которыми они старались вызвать среди римлян еще большее смятение. Легионеры проснулись от сыпавшихся на них ударов. Они ищут оружие, выскакивают в проходы между палатками; людей в боевом снаряжении почти не видно, большинство сражается, намотав на одну руку одежду и держа меч в другой. Цериал, сонный, полуголый, спасся лишь благодаря ошибке врагов: узнав по поднятому вымпелу флагманский корабль, они решили, что командующий находится там и принялись оттаскивать судно от берега. Цериал же в эту ночь был не у себя, а, как многие уверяли, у Клавдии Сакраты, женщины из племени убиев, с которой состоял в связи. Часовые, стараясь выгородить себя, говорили, что виною всему позорное поведение Цериала. Они уверяли, будто командующий приказал им не беспокоить его и соблюдать тишину, они перестали перекликаться и заснули. Было уже совсем светло, когда варвары отправились восвояси на захваченных кораблях; флагманскую трирему они отвели вверх по реке Лупии в дар Веледе