История сыска в России. Книга 2 - [32]

Видимо, Департамент полиции крайне преувеличивал роль Черняка в революционном-движении и стремился во что бы то ни стало захватить его в свои руки. Черняк был вызван в Стокгольм таинственной телеграммой, которая гласила “Alexis venez Nathalie” и которую, как он предполагал, ему прислала якобы Климова (одна из видных максималисток); здесь он был арестован шведской полицией, посажен в тюрьму и был бы несомненно выдан русскому правительству, если бы не энергичная кампания, которую повели его друзья в Париже и в других европейских центрах против этой выдачи, и не экстренная поездка брата Черняка в Стокгольм, где он, со своей стороны, сумел заинтересовать в этом деле и прессу, и парламентские круги. Молодой Черняк был освобожден из стокгольмской тюрьмы, но немедленно выслан из Швеции.

На пароходе, в пути из Стокгольма в Антверпен, Черняк и еще двое из пассажиров этого парохода таинственно скончались от отравления, причины которого и доселе остались далеко не выясненными; многие предполагают, что злого умысла в этом отравлении не было и что Черняк был отравлен случайно газами, исходившими из трюма, вследствие разложения сложенных там фосфористых соединений.

Другая гипотеза, которая вначале казалась наиболее вероятной и которую мы усиленно защищали в иностранной прессе, а Центральный Комитет партии эсеров и в официальных заявлениях, была та, что Черняк отравлен агентами русской полиции. В Антверпене бельгийская социалистическая партия устроила Черняку торжественные похороны, превратившиеся в грандиозную манифестацию против русского самодержавия, манифестацию, в которой приняли участие несколько десятков тысяч человек с сотнями знамен и венков.

В архивах заграничной агентуры найден следующий документ, относящийся к самому началу этой трагедии.

Гартинг докладывает 22 ноября 1906 года, между прочим, следующее:

“В случае, если бы Ваше превосходительство признали целесообразным возбудить вопрос о выдаче Черняка нашему правительству, я позволяю себе почтительнейше высказать мнение, что благоприятного результата легче можно будет достигнуть, обратившись для сего письмом на имя стокгольмского полицмейстера Гинце: судя по заявлениям, сделанным мне за последнее мое пребывание в Стокгольме начальником местной полиции г. Стендалем, можно думать, что при возбуждении вопроса о выдаче Швецией политических преступников путем дипломатическим не только потребуется гораздо более времени, но необходимо будет к тому же непременно обосновать ходатайство на вполне легальных и фактических доказательствах виновности. Что же касается телеграфного предложения Вашего превосходительства о высылке арестованных в Швеции лиц мне в Финляндию, а не непосредственно в Россию, то я обратился по сему поводу к начальнику Стокгольмской тайной полиции и, по получении от него ответа, не премину безотлагательно довести его до сведения Вашего превосходительства.

Полагаю, что это предложение не встретит сочувствия шведских полицейских властей ввиду того, что сношения между Стокгольмом и Петербургом идут обыкновенно через Гельсингфорс”.

Эта телеграмма Гартинга дает некоторые основания думать, что вызов Черняка в Стокгольм был ловушкой, устроенной ему русской полицией…

Эпоха гартинговского управления заграничной агентурой была эпохой конца русской революции 1905 — 1906 годов, эпохой колоссальной провокации, окутавшей все революционные партии, и началом морального разложения этих последних. Гартинг-Ландезен играл немалую роль в этой борьбе русского правительства с революционной Россией; в его руках были такие выдающиеся провокаторы, как Житомирский, Батушанский, Цейтлин, Жученко, Маас, Загорская и, наконец, вероятно, сам Азеф.

Мы говорим “вероятно”, так как в наших руках нет прямых указаний, что Азеф работал под началом Гартинга; выше мы видели, что Ратаев при своей отставке сдал Азефа с рук на руки непосредственно самому Рачковскому в Петрограде.

ПРОВАЛЫ И РАЗОБЛАЧЕНИЯ

Период деятельности Гартинга дал заграничной агентуре ряд ценных сотрудников, но ознаменовался крахом и провалами многих важнейших провокаторов. При нем закатилась звезда провокации Азефа, а за ним был раскрыт и сам Гекельман-Гартинг. Три лица наиболее способствовали разоблачению тайн политической полиции: Бурцев, Бакай и Меньшиков.

В.Л.Бурцев, историк и библиограф революционного движения, имея массу материалов и заметок, воспоминаний и интимных сообщений революционеров, сосредоточил в своих руках много данных, сопоставление которых привело его к мысли о существовании в рядах революционеров многих провокаторов. Возвратившись в 1905 году по амнистии в Россию, он был одним из основателей исторического журналам “Былое”.

В Петербурге Бурцев стал энергично собирать материалы по революционному движению, помещая их частично в “Былом”. Уже мартовская книжка за 1906 год обратила на себя внимание не только жандармов, но и более внимательных читателей из публики тем, что в ней были помещены репродукции с таких фотографических карточек революционеров, казненных по делу 1 марта 1881 года, какие могли быть сняты лишь в тюрьме с заключенных (карточки Рысакова, Гельфман и других). “Былое” печатало обвинительные акты, не опубликованные в 80-х годах в официальной прессе, тайные доклады, обзоры революционного движения издания Департамента полиции и т. п.