История средневековой философии - [8]
Если говорить кратко, язык средневековых философов является полуискусственным. Но отправной пункт для них - обыденный язык, который обогащается (а некоторые сказали бы - обезображивается) специальными терминами, частью введенными для передачи понятий греческой философии, частью созданными или приспособленными для выражения идей средневековых мыслителей.
Выше упоминалось об общем основании религиозной веры и об отношениях между философией и теологией в средние века. У читателя может сложиться впечатление, что западная философия в эту эпоху ограничивалась христианским миром.
Однако на самом деле существовали и выдающиеся иудейские философы, как Маймонид, и знаменитые исламские философы, как Авиценна и Аверроэс (если называть их именами, под которыми они были известны христианским мыслителям). В историях философии сложилась тенденция рассматривать иудейскую и исламскую философии средневековья с точки зрения их связей с творчеством христианских писателей и их влияния на последних. Эта практика, безусловно, уязвима для критики. И специалист по истории иудейской и исламской мысли избрал бы в своих работах иную перспективу. В то же время упомянутая практика достаточно естественна, если рассматривать средневековую философию как неотъемлемую фазу развития европейской мысли.
Как бы то ни было, необходимо остановиться на иудейской и исламской философиях средних веков, даже если сказанное о них будет неадекватно с точки зрения специалистов в соответствующих областях.
1. Христианская мысль II-го и III-го веков н.э. в античности
Едва ли надо разъяснять, что апостолы и их непосредственные последователи были заняты проповедью христианской веры, а не разработкой философской системы. Они рассматривали себя как свидетельствующих о воскресении Христа и передающих людям слово Божие и благую весть о его возрождающих деяниях, а не как мыслителей, которые дерзают решить загадку вселенной или раскрыть смысл человеческой жизни силами собственного ума. Перед ними стоял вопрос не о том, что человеческий ум может узнать о реальности с помощью философской рефлексии, но скорее о том, что сделал Бог, о божественном деянии и о самооткровении Бога во Христе и через Христа. Говорят, правда, что во время пребывания св. Павла в Афинах с ним спорили некоторые философы эпикурейской и стоической школ. Но очевидно, что апостол представлял свое послание не как совокупность абстрактных истин, полученных посредством метафизических аргументов. Он благовествовал "Иисуса и воскресение"[13].
Однако вскоре возникла необходимость защитить новую религию от нападок со стороны нехристианских мыслителей, обосновать ее существование в глазах имперских властей и доказать, что истинную мудрость надо искать скорее в христианстве, нежели в трудах языческих философов. Тогда появились такие сочинения, как "Апология" Марциана Аристида (ок. 140), адресованная императору Антонину Пию, "Ходатайство за христиан" Афинагора (ок. 177), обращенное к императорам Марку Аврелию и Коммоду, а также сочинения св. Юстина (Иустина) Мученика (ок. 100–64). Произведения этих апологетов, правда, не могут считаться философскими. В то же время апологеты, естественно, использовали некоторые термины и идеи, взятые из греческой философии.
Далее, вынужденные отвечать на обвинения в атеизме, они доказывали, что отказ от политеизма в пользу монотеизма разумен и эта истина была понята, по крайней мере до некоторой степени, мудрецами или философами языческого мира. Что касается первого момента, то бессмысленно искать у апологетов развитую философскую аргументацию. Правда, мы можем найти зачаточные аргументы, например, у Теофила Антиохийского, который в Ad Autolycum (ок. 180) утверждает, что как душу можно узнать через движения тела, точно так же можно узнать Бога и его атрибуты через творения.
Далее, Минуций Феликс[14] доказывал, что космический порядок свидетельствует о божественном единстве. Но такие замечания едва ли представляют собой нечто большее, нежели утверждения, которые повторяют общие выводы, сделанные уже в Библии[15]. Однако касательно второго момента, а именно того, что языческие философы - по крайней мере некоторые из них - приблизились к истине[16], требует дополнительного разъяснения отношение христиан в античности к греческой философии.
Пекоторые из ранних христианских авторов относились к философии однозначно враждебно. Эта реакция, несомненно, подпитывалась критикой, направленной против христианства рядом философов в то время, когда христианская религия стала получать известность. В основе своей, однако, враждебность была выражением резкого противоположения мудрости, данной Богом в откровении, и человеческого умозрения, а также христианской жизни, возможной благодаря божественной благодати и поддерживаемой ею, и самодостаточной добродетельной жизни, которую вели философы вроде киников и стоиков. Вместе с тем враждебное и даже презрительное отношение того или иного христианского писателя к философии отнюдь не означало, что он не испытал влияния нехристианской и неиудейской мысли. Замечательным примером в этом смысле является Тертуллиан (ок. 160-ок. 220). Когда он считал нужным, он мог выражать крайнее презрение к философам - особенно когда размышлял о Библии как единственном подлинном руководстве к спасению. По его мнению, Афины и Иерусалим, как он выражался, не имеют между собой ничего общего. В то же время он принимал некоторые идеи, идуищие от стоицизма.
Логические трактаты Боэция - характернейший пример рафинированной схоластической логики и силлогистики раннего европейского средневековья. Авторитет Боэция как логика был в Средние века чрезвычайно велик: его имя называли вторым после Аристотеля.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Из предисловия:Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведении, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма.
В условиях сложной геополитической ситуации, в которой сегодня находится Россия, активизация собственного созидательного творчества в самых разных областях становится одной из приоритетных задач страны. Творческая деятельность отдельного гражданина и всего общества может выражаться в выработке национального мировоззрения, в создании оригинальных социально-экономических моделей, в научных открытиях, разработке прорывных технологий, в познании законов природы и общества, в искусстве, в преображении человеком самого себя в соответствии с выбранным идеалом и т.
«Священное ремесло» – книга, составленная из текстов, написанных на протяжении 45 лет. Они посвящены великим мыслителям и поэтам XX столетия, таким как Вячеслав Иванов, Михаил Гершензон, Александр Блок, Семен Франк, Николай Бердяев, Яков Голосовкер, Мартин Хайдеггер и др. Они были отмечены разными призваниями и дарами, но встретившись в пространстве книги, они по воле автора сроднились между собой. Их родство – в секрете дарения себя в мысли, явно или неявно живущей в притяжении Бога. Философские портреты – не сумма литературоведческих экскурсов, но поиск богословия культуры в лицах.
Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.