История советской фантастики - [41]
Однако на этот раз Кургузов ошибся. Первотолчком к «развороту» послужил не очередной взрыв на космодроме. Случилось кое-что похуже. Событие это еще в начале 60-х предвидел Александр Солженицын, вложив в уста своего героя Прянчикова роковую фразу: «Первыми на Луну полетят американцы!»
Эта ужасная вещь и случилась.
VII. …Вынул ножик из кармана (1968)
19 августа 1968 года весь мир облетело сенсационное сообщение: американский космический корабль «Аполлон-11» достиг окололунной орбиты, после чего кабина с двумя астронавтами отделилась от корабля и совершила посадку на Луну. Астронавты Нейл Армстронг и Эдвин Олдрин первыми ступили на поверхность спутника Земли. Главная мечта советского народа была, наконец, осуществлена.
Только не нами.
Пока весь мир, затаив дыхание, смотрел по телевидению прямую трансляцию с Луны, государственное ТВ Польши безмятежно крутило старый детектив со Станиславом Микульским в главной роли, ТВ Венгрии передавало репортаж с птицефабрики в Сегеде, ТВ Болгарии и ГДР транслировали какие-то эстрадные концерты, а советское телевидение, нарушив стройность программы, вдруг принялось показывать шестилетней давности документальный фильм об убийстве президента Кеннеди. Рядовые граждане Москвы и Варшавы, Берлина, Софии и Будапешта в тот день ничего так и не поняли. Специальный корреспондент «Известий» в США Мэлор Стуруа, передав по телетайпу взволнованное сообщение об «Аполлоне», неожиданно получил из Москвы категорический приказ: «О Луне не надо. Срочно дайте Вьетнам и Гэса Холла».
Два десятилетия спустя тогдашний член Политбюро Петр Шелест рассказывал журналисту Андрею Караулову, что сенсационная новость застала Л.И.Брежнева врасплох. Еще две недели назад руководители ГРУ и ПГУ, вызванные в Кремль с отчетом, уверяли, будто американцы безнадежно застряли на испытаниях двухместного корабля «Джемини», а программа «Аполлон» после неудачного старта «Аполлона-1» в феврале 1966 года чуть ли не вообще заморожена. Питер Болдуин, генеральный директор НАСА, приняв после катастрофы 1967 года на «Скайлэбе» соболезнования от советского посла Дубинина, правда, произнес в ответ довольно странную фразу, что-де «не все еще потеряно». Но тогда реплику эту в Москве всерьез не приняли…
Во второй половине того же дня 19 августа было созвано экстренное заседание Политбюро. Запись трансляции, так и не показанной в СССР, была просмотрена в угрюмом молчании. Такой подлости от американцев не ожидал никто. «Узнай мы, что в США только что закончено построение коммунизма, мы и то были бы не так ошарашены, — вспоминал все тот же Шелест. — Это было похоже на катастрофу. Наша цель, к достижению которой мы стремились несколько десятилетий, оказалась нагло присвоенной потенциальным противником. В пору было либо поднимать белый флаг капитуляции, либо объявлять в войсках повышенную боевую готовность…» После долгих споров все, в конце концов, согласились с предложением Михаила Суслова: не признавать в Советском Союзе достижение американцев как факт, просто игнорировать его в ряду всех прочих злокозненных инсинуаций врагов мирового социализма — мало ли клевещут на наш строй! Вместе с тем министру обороны Гречко было поручено «не допускать массовых провокаций и быть готовым к любым неожиданностям». «Мы никому не позволим использовать эту вражескую выходку для расшатывания социалистической системы, — сказал в заключение Брежнев. — Виновные будут наказаны самым строжайшим образом…»
На следующий день, 20 августа, многие читатели газет обратили внимание на две довольно загадочные публикации. Одна статья была напечатана на первой полосе газеты «Правда» и называлась коротко: «Заявление ТАСС». Вторая называлась длинно — «Не надо врать, господин президент!» — и вышла в «Литгазете»; подписали это обращение С.Кургузов, С.Шпанырь, Г.Марков, О.Хрусталев и другие фантасты. Понять смысл обеих статей, не зная ничего о полете «Аполлона», было совершенно невозможно. «Заявление ТАСС» почему-то предостерегало Соединенные Штаты от попыток «вбить клин между странами социалистического содружества, посеять неверие в достижения советской науки», а потом вдруг, вне всякой связи с предыдущим текстом, напоминало о безопасности Кубы и о «недопустимости милитаризации космоса». (Фраза о Кубе, вставленная в «Заявление» на всякий случай, по совету осторожного министра иностранных дел Громыко, вкупе с «космосом» вызвала к жизни невероятный слух, будто бы с территории «Острова Свободы» мы запустили к Луне ракету, которую-де американцы и сбили, приняв за баллистическую. Называлась даже фамилия погибшего космонавта — Громов, вообще неизвестно откуда взятая…) «Коллективка» писателей-фантастов в «Литгазете» была столь же невнятна, хотя еще более любопытна. Дело в том, что в день триумфа «Аполлона» президент США Линдон Джонсон действительно выступил с коротким обращением к нации, содержавшим поздравления с победой. В обращении были, в частности, слова: «У американской астронавтики за минувшие годы было немало просчетов. Но теперь, наконец, она взяла реванш». Последнее слово, выдернутое из контекста, и обыгрывалось в письме фантастов. «О каком реванше сегодня толкуют в Вашингтоне и в Бонне? — вопрошали писатели. Или, может быть, народы США и ФРГ забыли, кто был настоящим победителем во второй мировой войне? И какая именно страна запустила в космос первый в мире пилотируемый корабль „Восток“? Ваши угрозы не делают чести Соединенным Штатам, г-н президент. Ваши попытки перечеркнуть все великие достижения советской космической науки бесполезны и кощунственны». Письмо заканчивалось обращением к «нашим коллегам за океаном, американским писателям-фантастам Рэю Брэдбери, Роберту Шекли, Клиффорду Саймаку, Генри Каттнеру и другим» с пожеланиями вразумить своего президента на благо мира и прогресса. (Генри Каттнер, правда, едва ли смог бы послушаться своих советских коллег, ибо скончался еще полтора десятилетия до того и был вписан в верстку уже готовой полосы «Литгазеты» замороченным дежурным редактором — вместо исключенного из текста по требованию Главлита «антисоветчика Роберта Хайнлайна».) Помимо вышеописанных благоглупостей, было в «коллективке» фантастов одно тревожное слово, проскользнувшее как бы невзначай, среди призывов «не усиливать конфронтацию», и потерянное в словесном мусоре даже самыми внимательными читателями-следопытами, опытными толкователями подтекстов.
Сборник ранее неизвестных черновиков романов «Двенадцать стульев», «Золотой теленок», «Мастер и Маргарита». Эти фрагменты настолько живо перекликаются с современностью, что позволяют нам по-новому взглянуть на творческое наследие И. Ильфа, Е. Петрова и М. Булгакова. Если бы публикуемые сегодня строки черновиков трех знаменитых книг, созданных в первой половине XX столетия, вошли в канонический текст романов, современники вряд ли бы почувствовали остроту внезапных совпадений и поняли потаенный смысл некоторых строк.
«…Итак, желаем нашему поэту не успеха, потому что в успехе мы не сомневаемся, а терпения, потому что классический род очень тяжелый и скучный. Смотря по роду и духу своих стихотворений, г. Эврипидин будет подписываться под ними разными именами, но с удержанием имени «Эврипидина», потому что, несмотря на всё разнообразие его таланта, главный его элемент есть драматический; а собственное его имя останется до времени тайною для нашей публики…».
Рецензия входит в ряд полемических выступлений Белинского в борьбе вокруг литературного наследия Лермонтова. Основным объектом критики являются здесь отзывы о Лермонтове О. И. Сенковского, который в «Библиотеке для чтения» неоднократно пытался принизить значение творчества Лермонтова и дискредитировать суждения о нем «Отечественных записок». Продолжением этой борьбы в статье «Русская литература в 1844 году» явилось высмеивание нового отзыва Сенковского, рецензии его на ч. IV «Стихотворений М. Лермонтова».
«О «Сельском чтении» нечего больше сказать, как только, что его первая книжка выходит уже четвертым изданием и что до сих пор напечатано семнадцать тысяч. Это теперь классическая книга для чтения простолюдинам. Странно только, что по примеру ее вышло много книг в этом роде, и не было ни одной, которая бы не была положительно дурна и нелепа…».
«Вот роман, единодушно препрославленный и превознесенный всеми нашими журналами, как будто бы это было величайшее художественное произведение, вторая «Илиада», второй «Фауст», нечто равное драмам Шекспира и романам Вальтера Скотта и Купера… С жадностию взялись мы за него и через великую силу успели добраться до отрадного слова «конец»…».
«…Всем, и читающим «Репертуар» и не читающим его, известно уже из одной программы этого странного, не литературного издания, что в нем печатаются только водвили, игранные на театрах обеих наших столиц, но ни особо и ни в каком повременном издании не напечатанные. Обязанные читать все, что ни печатается, даже «Репертуар русского театра», издаваемый г. Песоцким, мы развернули его, чтобы увидеть, какой новый водвиль написал г. Коровкин или какую новую драму «сочинил» г. Полевой, – и что же? – представьте себе наше изумление…».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».