История Советского Союза. 1917-1991 - [182]

Выборы показали, что общественное мнение настроено враждебно по отношению к номенклатуре и только и ждет, чтобы кто-нибудь направил его в нужное русло. Большим моральным авторитетом пользовались те депутаты, кто находился в оппозиции самому Съезду. Но большинство Съезда состояло из бывших аппаратчиков — и именно им принадлежало решающее слово в том, что было основной задачей Съезда, — выборы главы государства и Верховного Совета.

Но с точки зрения тех, кто разделяет мнение Джона Стюарта Милля относительно того, что основной задачей представительного собрания является политическое просвещение и стимулирование политических дискуссий, Съезд, несомненно, был триумфом оппозиции. Все его заседания с начала и до конца транслировались телевидением: многие тогда забросили работу и не отрываясь следили за развитием событий. Люди увидели сжатую панораму всех сторон жизни советского общества — даже новая пресса не была столь убедительна. Они увидели, как генералы давали показания о тех методах, при помощи которых они контролируют людские толпы; министров, с пристрастием допрашиваемых относительно их соответствия должности; даже Горбачева критиковали за то, что он постоянно перебивал ораторов.

И сам Съезд, и предшествовавшие ему выборы показали советскому народу, что он может влиять на политическую жизнь и тот более высокий уровень информации, который это позволял. Аппарат сохранил контроль над всеми уровнями власти, но столкнулся с оппозицией, которая как раз находилась в стадии формирования — в виде Межрегиональной депутатской группы. Потенциальным лидером этой оппозиции был Борис Ельцин, опальный аппаратчик, но он уже начал восхождение к своему новому качеству. Он снова стал учиться политике: сначала у “неформалов”, которые организовали его предвыборную кампанию; позже, уже на Съезде, у ведущих интеллектуалов-нонконформистов — Андрея Сахарова, Юрия Афанасьева, Гавриила Попова и Анатолия Собчака. Из недовольного коммуниста он превратился в демократического политика или — по меньшей мере, — в деятеля, способного предложить и отстаивать политическую линию, альтернативную горбачевской.

Но все же Съезд народных депутатов СССР стал препятствием на пути Ельцина к власти. В нем по-прежнему доминировали представители номенклатуры, избранные благодаря вполне традиционным методам политического манипулирования, — те, кого Афанасьев назвал “агрессивно-послушным большинством”. К тому же теперь все политические проблемы, начали принимать отчетливую этническую окраску. Поэтому любое оппозиционное движение, претендовавшее на то, чтобы представлять весь Советский Союз, рисковало оказаться расколотым. По мере того как центры реальной власти все больше перемещались в республики, Ельцин менял приоритеты и весной 1990 г. выставил свою кандидатуру на выборах Съезда Народных депутатов РСФСР.

Он понимал, что “суверенитет”, который был неприемлем для Горбачева, когда провозглашался Эстонией или Молдавией, заставит его полностью переменить политику, если о нем заявит Россия.

И снова на помощь ему пришли неформалы. Большинство либеральных и социалистических групп некоммунистического толка соединили свои усилия и смогли преодолеть разделявшие их разногласия. Они создали предвыборный альянс, получивший название “Демократическая Россия”. Ее программа взывала к памяти Сахарова, умершего в декабре 1989 г., и содержала заявление, что Съезд Народных депутатов России должен сделать то, что до сих пор не выполнено общесоюзным Съездом, и принять на себя всю полноту власти в России. В крупнейших городах “Демократическая Россия” добилась успеха: Ельцин в Свердловске получил 80% голосов, а в Москве и Ленинграде были избраны радикальные городские администрации. В малых городах и деревнях, тем не менее, избирались нередко прежние номенклатурные кандидаты.

Во время предвыборной кампании произошло событие чрезвычайной важности: КПСС наконец-то отказалась от своей монополии на власть. Это свидетельствовало о том, что она сама начала сомневаться в собственных способностях осуществлять исполнительную власть и в возможности сохранить целостность Советского Союза. Горбачев расширил свои президентские полномочия, которые заменили бы власть партии, но было совершенно ясно: реальная власть переходит в союзные республики. Это означало, что в течение 1990 г. республиканские верховные советы стали ареной событий совершенно нового рода — борьбы между ставленниками номенклатуры и радикалами (последние по-прежнему находились в меньшинстве повсюду, кроме Армении, Грузии, Молдавии и республик Прибалтики). Разворачивались эти события вокруг понятия о суверенитете, смутного и изменчивого. Для радикалов оно означало воплощение их мечты о демократии и национальном самоопределении. Для аппаратчиков это была просто власть, в том числе и власть отвергать навязываемые Москвой крайне для них неприятные перестроечные новшества.

Именно благодаря этим событиям в 1990 г. большинство союзных республик заявило о своем суверенитете — начало этому процессу положила Литва, фактически объявившая себя независимой. В какую бы словесную форму эти декларации ни облекались в каждом конкретном случае, республиканские верховные советы обязательно заявляли о первенстве местных законов над теми, что принимались в Москве. Сделав ставку на суверенитет России, Ельцин смог сначала стать спикером российского парламента, а после, в июне 1991 г., стал первым всенародно избранным Президентом России.