История Советского Союза. 1917-1991 - [181]

Главным горбачевским нововведением в области экономики стали кооперативы, по сути частные предприятия, занятые производством товаров народного потребления и услугами. Это новшество было действительно удачным, однако именно оно внесло окончательный развал в экономику в целом. Во многих городах появились рестораны, парикмахерские, овощные магазины, автомастерские и т.д., где снабжение было гораздо лучше, чем в государственных предприятиях. Качество нередко тоже было выше — но и цены превышали государственные в три или четыре раза. Многие граждане СССР пользовались их услугами — платить, конечно, платили, но ругали кооператоров спекулянтами. Это было не просто проявление угрюмого российского эгалитаризма[31]. Кооператоры работали в условиях дефицита и потому вынуждены были завышать цены. Они сами этот дефицит и усугубляли, вступая в сговор с правительственными чиновниками, ответственными за материально-техническое снабжение. Такие сделки всегда были необходимы для того, чтобы плановая экономика вообще могла функционировать: хоть теперь многие подпольные предприятия легализовались в качестве кооперативов, старые связи по-прежнему сохранились.

Короче говоря, новая частная экономика в сочетании со старой государственной, окончательно впавшей в маразм, способствовала ужесточению дефицита, из чего извлекала немалую выгоду. По мере того, как из продажи исчезало все больше товаров, люди начали создавать запасы продуктов, которые выдерживали длительное хранение — так создавался порочный круг. К 1990 г. в некоторых городах были введены карточки на ряд товаров первой необходимости — на колбасные изделия, сыр, мыло, — что не применялось после первых послевоенных лет[32].

Продолжительный и постоянно углублявшийся экономический кризис делал недействительными все попытки Горбачева выправить положение. Это укрепило людей во мнении, что он лишь один из многочисленных вождей, обещающих с три короба, а реально делающих даже меньше, чем ничего, поскольку им не хватало то ли способностей, то ли желания подняться над узкими интересами своей группы и провести подлинные и необратимые реформы. Кажется, что именно это и было причиной первого с хрущевских времен всплеска рабочего недовольства, случившегося на угольных шахтах Кузбасса в июле 1989 г. Оттуда волнения распространились на Донбасс и в другие места. Трудовой конфликт принял обычную для СССР форму, когда рабочие требовали не только повышения заработной платы, улучшения условий труда и отдыха, жилья, но и социального обеспечения, медицинского обслуживания и продовольственного снабжения. Общей чертой требований рабочих было возмущение, которое вызывали привилегии аппаратчиков и полное неверие их обещаниям. Рабочие проигнорировали официальные профсоюзы и самостоятельно создали стачечные комитеты, которые во время забастовки патрулировали улицы, поддерживали порядок и запретили употребление алкоголя. К тому же на многих шахтах было выдвинуто требование допустить рабочих к управлению предприятиями и дать им возможность принимать решения об использовании прибылей.

Горбачев поддерживал большинство требований рабочих и даже пытался добиться их выполнения. В то же время он понимал, что паралич отрасли, занятой добычей важнейшего энергоносителя, нанесет ущерб всей экономике в целом и, следовательно, программе реформ. Поэтому он несколько раз выступал с телевизионными обращениями к рабочим, уговаривая их прекратить забастовку. Возможно, шахтеры тоже понимали, что ослабление позиций Горбачева сделает тщетными любые надежды на улучшение положения, и неохотно вернулись на рабочие места.

Впоследствии рабочее движение время от времени продолжало оказывать давление на Горбачева. Поскольку правительство не могло выполнить свои обещания рабочим и удовлетворить их экономические требования, к последним вскоре добавились и политические. Весной 1991 г. прокатилась волна забастовок — их участники требовали отставки Горбачева, запрета парторганизаций на предприятиях и конфискации партийной собственности с последующим распределением ее между жителями СССР. Но все же, несмотря на свою решимость и широкую общественную поддержку, рабочим не хватало единой стратегии борьбы, а также единства действий с политиками демократического направления. Отчетливо проявилась такая тенденция: забастовки начинались в каком-либо одном городе или на предприятиях одной отрасли, но рабочие других предприятий в других городах к ним не присоединялись. Они прекрасно проявляли себя в импровизации и самоорганизации на местах, но с куда большим трудом создавали организации, выходящие за пределы данного региона. Так же нелегко налаживали они и прочные связи с демократическими политическими движениями.

Все двусмысленности горбачевской политической системы полностью проявились на заседаниях Съезда народных депутатов в мае и июне 1989 г. Ни процедура созыва Съезда, ни даже сами его функции не были как следует определены, что и позволило Горбачеву в который уж раз выступить в роли высшего арбитра. Это явилось виртуозным представлением новой “президентской демократии”. Но это же позволило Андрею Сахарову предложить Съезду самому создавать и принимать законы, вместо того чтобы делегировать это право случайно отобранной в Верховный Совет пятой части своих делегатов.