История Смутного времени в России в начале XVII века - [44]

.

По вы слушании сего многословного изъяснения Олесницкий возразил: «Ваша пресветлейшая господарская милость в начале своей речи упомянули, что необыкновенное дело монархам, сидящим на троне, спорить с послами. Точно так: столь же необыкновенно, чтобы послы осмеливались говорить о том, чего не предписано в данном им наказе. Но как ваше господарское величество сами к тому принуждаете меня, то я хотя и не имею дара без приготовления отвечать на сии речи вашему господарскому величеству, однако ж как поляк, человек народа вольного, привык говорить свободно. Вспомните, ваше господарское величество! Или прикажите справиться в коронных канцеляриях в литовской и в своей московской, даже спросите сих престарелых думных бояр, какой титул употребляли предки вашего господарского величества? Всепресветлые короли, государи наши, никогда не приписывали им цесарского титула, который ваше господарское величество неправильно себе присвояете. Предки ваши никакого цесарства под свою державу не покорили и употребляли тот самый титул, который признает чрез нас его королевское величество, всепресветлый и непобедимый государь. Разве иначе писывал к вам король Польский, когда он, обласкав в своих владениях ваше пресветлейшее господарское величество, с усердным желанием помогал вам отыскать прародительский венец? И теперь, оставаясь в прежней искренней приязни, не тем ли более доказывает ее вашему пресветлейшему господарскому величеству, когда вы видите свидетельство оной не в одних пустых словах, а на самом деле? Между тем всякому очевидно, как вы платите за все сие его королевскому величеству! Скоро забыли ваше пресветлейшее господарское величество, что на сей престол вы взошли чудесным образом, благостью Божией, по милости его королевского величества, всемилостивейшего государя нашего, с помощью наших братьев, поляков, проливавших кровь свою за ваше пресветлейшее господарское величество! Вы платите вместо благодарности неблагодарностью, вместо приязни неприязнью; доброе расположение и дружелюбие его величества, государя нашего, пренебрегаете и сами даете повод к разлитию крови человеческой. С чрезвычайной горестью приемля участие в таковой его королевскому величеству обиде, мы свидетельствует пред вами, всепресветлейший господарь! Самим Богом и сими думными боярами, что не король Польский, государь наш, а ваше господарское величество разрываете дружбу с его величеством и Речью Посполитой. Теперь мы готовы возвратиться с сим к нашему государю и просим проводить нас на квартиру»²⁵³.

Если бы Лжедимитрий умел сохранять достоинство своего сана, то, услышав столь дерзкие нарекания, немедленно велел бы выслать посла. Вместо того, продолжая с ним прение, он говорил следующее: «Я знаю, какие титулы имели наши предки, и показал бы их на бумаге, но теперь не время. Вы сами увидите их, когда велим нашим думным боярам вступить с вами в переговоры. Король же, умалчивая употребляемый нами титул, оскорбляет не только нас, но Самого Бога и все христианство. Если бы кто-нибудь не назвал вас паном Олесницким, вы верно не отвечали бы тому? Равным образом и я не могу принять сего письма, потому что в надписи оного нет моего полного титула. Мы обещали королю быть для него братом и таким другом, какого до сих пор не имела держава Польская; а теперь мы должны остерегаться короля более, чем самого неприязненного из неверных государей. Знаю, что некоторые из ваших единоземцев убеждают его величество, короля, не признавать наших титулов; но мы не хотим вступать с вами в дальнейшие споры». Посол отвечал: «Не желаем и мы на сей раз продолжать разговоров с вашим господарским величеством. Вы обещали повелеть думным боярам переговорить с нами о своем титуле: тогда будет время подробно рассудить о сем предмете, вместе с другими поручениями его королевского величества». Засим послы готовились выйти, но Лжедимитрий, снова обращаясь к Олесницкому, сказал ему: «Пан Малагосский! Испытав в областях польских вашу ко мне привязанность и зная, что везде вы желали мне добра, хочу приять вас в государстве моем не как посла, а как приятеля моего. Подойдите к руке нашей». Посол не тронулся с места и возразил: «Всепресветлейший великий господарь! Нижайше благодарю за милость, которую ваше господарское величество изъявляете моему лицу; но как вы принимаете меня не послом, то я не могу оною пользоваться и прошу ваше господарское величество не оскорбиться моим отказом. Осыпанный милостями вашего господарского величества, я старался доказать вам в Польше свою доброжелательную услужливость: да позволено мне будет доказать теперь свою преданность и верность его королевскому величеству». Хотя расстрига и повторил приглашение, Олесницкий только поклонился и отозвался, что не может исполнить царского желания. Смущенный стойкостью посла, Лжедимитрий, наконец, воскликнул: «Подойди, вельможный пан, как посол!» Олесницкий и тут упорствовал и отвечал: «Подойду, если ваше господарское величество возьмет письмо королевское». «Возьму», – сказал самозванец. Тогда оба посла поцеловали его руку. Власьев принял письмо и прочитал его перед троном. Потом, по приказанию Лжедимитрия, сказал послам: «Хотя королевского письма без цесарского титула принимать не следовало бы, однако ж его цесарское величество, для свадьбы своей забывая обиду, нанесенную опущением титулов своих, принимает сие письмо и вас, послов короля Польского. По возвращении же к государю своему вы должны сказать ему, чтобы впредь он не присылал подобных писем, не прописав в них полного титула цесарского. Его цесарское величество именно вам повелел сказать, что впредь ни от короля Сигизмунда, ни от кого-либо другого никаких писем без полного цесарского титула он принимать не прикажет. Теперь же, если имеете какое-либо поручение от короля Сигизмунда, государя своего, исполняйте долг посольства пред цесарским престолом».