История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя - [14]

передний гласный при этом оказывал более сильное воздействие на k, откуда зв. п. otьce, но было бы неверно заключать, что последняя форма отражает слав. *оtьkъ[114]. Это, очевидно, исказило бы картину праславян-ской звуковой системы. Признавая древность формы otьcь, необязательно предполагать звук с во всей парадигме склонения. Наличие им. п. ед. ч. otьcь естественно к моменту образования зв. п. ед. ч. otьče в тот период, когда сиč являлись позиционными вариантами одной фонемы.

Новоакутовое ударение русск. отеческий[115] свидетельствует о древней окситонности слав. *otьcь (ср. русск. отец, отца) <и. — е. *attikоs, греч. ‘Αττικός. Ср. то, что говорится у Ю. Куриловича об аналогичном показании новоакутового ударения в сложных порядковых числительных типа русск. четвёртый (< *сetvьrtъ). Древняя окситонность и.-е. *att-ikо-s объясняется его производным характером[116]. Последовательное сохранение этой окситонности в славянском, на что указывают определенные следы: подвижность ударения русск. отец, отиа, новоакутовое ударение русск. отеческий, — говорит о том, что, как видно, производный характер образования слав. *otьcь вполне отчетливо ощущался и в славянскую эпоху. Таким образом, историческая акцентология представляет ценное свидетельство для изложенной выше этимологии слав. otьcь.

Наконец, о некоторых словах типа русск. вотчина, которые рассматриваются как специфически русские образования[117]. Ср., однако, в других славянских языках: польск. диал. uесес[118], uojciec (вармийско-мазурский диалект)[119], укр. род. п. ед. ч. вiтця. (при отця), н.-луж. wosc. Слав, otьcь имело исконно краткое о. Перечисленные выше польские, украинские, нижне-лужицкие формы — в отличие от прочих славянских (русск. отец, чешск. otec, сербск. отац) — содержат о лабиализованное: uо-, vo-. Его происхождение естественно объяснить удлинением прежнего краткого о > ō. Причем, как это обычно для физиологии славянской речи с ее довольно слабым напряжением голосовых связок, одинаковый артикуляционный уклад не сохраняется на протяжении всей артикуляции долгого гласного[120] и выделяется лабиальный призвук и, а иногда и согласный v[121]. Положение усложняется тем, что в форме otьcь этого не могло произойти и после падения редуцированных, ср. русск. отец. Упомянутое удлинение о могло иметь место лишь в формах косвенных падежей otьca и под. (> otca > otca, uotca). В некоторых славянских языках и диалектах это удлинение могло затем распространиться аналогическим путем на всю парадигму склонения, ср. польск. диал. uojciec, в иных же не распространилось и сохраняется только в органически обусловленных позициях, ср. укр. род. п. ед. ч. вiтця (< иo-) при им. п. отeць, русск. вотчина.

Из прочих названий отца остается, собственно, только слав. *пап-, представленное только в луж. пап, nań, а также в отдельных диалектах, ср. перечисление в начале настоящего раздела. В других индоевропейских языках: лат. паппа, аппа ‘кормилица’, вост. — фриз. папп ‘отец’, др.-инд. папа ‘мать’. В этой связи можно отметить многозначность близких терминов в разных языках (‘отец’, ‘мать’), которой мы коснемся специально в заключительном разделе.

Уникальным является древнерусское производное от названия отца, отмечаемое Ф. П. Филиным в летописном сказании 6491 г. о первых христианских мучениках: «имь же оученьемъ побѣжаемъ противнаго врага попирающе подъ ноги якоже попраста и си отѣника» (Лавр. л. 27, стр. 83; в Ипат. и Тверск. отьченика, Радз. и Акад. отечника). Как свидетельствует Ф. П. Филин, слово отѢника, отьченика, пока что известное в данной форме только в этом летописном сказании, обозначало отца и сына вместе, как одно понятие[122]. Др.-русск. отѢника, отьченика (дв. ч.), являясь формально производным только от отьць ‘отец’, означало одновременно ‘сын и отец’, т. е. представляло собой пример эллиптического двойственного числа, иногда встречающегося среди индоевропейских терминов родства, ср. аналогичную эллиптическую форму др.-исл. feðgar ‘сын и отец’, производную от названия отца. Эллиптический[123] характер носят, далее, формы множественного числа литовск. tevai ‘отец и мать, родители’ (букв.: ‘отцы’), укр. батьки ‘родители’ от батъко ‘отец’.

Непосредственно к названиям отца примыкает первый рассматриваемый нами здесь термин сводного родства — название отчима. Особой древности по понятным причинам эти образования не обнаруживают (см. введение к настоящей книге). Наибольший интерес представляет русск. отчим и близкие ему формы: диал. ωтч’им, вотч’им[124], укр. вiтчим, прибалт.-словинск. vо. icim, vо. tсim, польск. диал. ojcim || осут[125]. Суффикс −im- здесь, видимо, глагольного происхождения[126], ср. русск. проходим, подхалим (в последнем корень хал-: нахал, охальничать, родственные хулить, хвалить) — отчетливые отглагольные образования с суффиксом −им. Правда, относительно отчим правильнее будет заключить, что оно аналогического образования, возможно, по образцу побратим, так как исходный глагол для самостоятельного образования отчим отсутствует[127]. Вряд ли можно в этих образованиях с