История шпионажа - [34]

Через несколько дней Губичев и Коплон предстали перед нью-йоркским окружным судом для слушаний об освобождении под залог. Заседание вел федеральный судья Саймон Рифкинд. Наблюдатели обратили внимание, что Губичев был примерно одного роста с Джуди, которая в тот день надела туфли на каблуках. Он был в наручниках и почти не поднимал глаз. Джуди смотрела прямо на судью. Они не разговаривали и даже не смотрели друг на друга.

Губичев привел в ярость судью, заявив, что он отказывается от защиты, так как слушания были от начала до конца комедией, цель которой — высказать враждебное отношение к его стране. «Мне интересно, — заявил он, — будет ли какая-нибудь польза от того, что из-за меня в этой комедии появится еще один участник. Я считаю, что нарушены мои права, которые обычно соблюдаются в более или менее цивилизованных странах. Я не знаю законов и конституции вашей страны, но я знаю свои законы, а мы не обращаемся с иностранными дипломатами так, как здесь обращаются со мной. Я полагаю, что мы находимся в отсталой стране, применяющей методы инквизиции».

Судья был раздражен сарказмом Губичева и ответил: «Вы говорите мне, что есть страны, в которых подсудимому предоставляется большая возможность защитить себя, но я не нашел такого государства ни на одной карте мира. Здесь не разыгрывается комедия, и с Вашей стороны будет большой ошибкой отказаться от защитника». Судья Рифкинд дал Губичеву еще немного времени на обдумывание своего предложения, мотивировав это тем, что тот «не знает традиций и обычаев нашей страны».

Это время не изменило отношения Губичева к суду, потому что на следующем слушании он ни слова не произнес по-английски, чем вызвал раздражение судьи Уильяма Бонди. «Вы готовы предстать перед судом?» Губичев покачал головой. «Как Вы меня поняли, если Вы не говорите по-английски?» Губичев в ответ пожал плечами. «Вы понимаете английский?» — «Нет». — «Вы понимаете мой вопрос?» — «Нет». — «Как Вы поняли то, что я Вам сказал?» — «Нет». Все три «нет» были сказаны на русском. «Я не знаю, что он говорит, я назначаю адвоката», — сказал рассерженный судья.

Из-за этой угрозы и отчасти из-за того, что Госдепартамент снял дипломатический иммунитет, Губичеву нашли адвоката. Советское посольство внесло залог в 100 тысяч долларов. Судья Рифкинд спросил Джуди: «Мисс Коплон, у Вас есть какие-нибудь мысли о побеге?» Ответив отрицательно, Джуди была освобождена под меньший залог.

Для защиты Губичева посольство СССР наняло адвоката Абрахама Померанца. Это было одним из немногих уголовных дел, которыми когда-либо занимался Померанц. Он специализировался на защите мелких вкладчиков от директоров предприятий, которые подозревались в утаивании доходов. Он говорит, что заставлял руководство некоторых корпораций выплачивать по 20 млн. долларов своим служащим. За защиту Губичева адвокат получил один из самых высоких гонораров в уголовных делах — 50 тысяч долларов. В то же время он потерял нескольких клиентов, не пожелавших быть связанными с человеком, защищавшим русского шпиона.

Ситуация Джуди была противоположной. Ей был нужен адвокат, но она не могла оплатить его услуги, а часть адвокатов просто не хотела заниматься делом о шпионаже. Спустя некоторое время она встретила Арчибальда Палмера, адвоката, специализировавшегося на делах о банкротстве, который согласился бесплатно вести ее дело.

У Палмера было немного времени на подготовку к процессу в Вашингтоне. Джуди обвинялась в похищении секретных документов с целью передачи их иностранному государству, поэтому Губичев не участвовал в слушаниях по этому делу. Палмер и Джуди разработали версию любовного романа, который потребовал от нее всех знаний о любви. По этой версии Джуди была виновна только в том, что любила русского и ее ошибки были ошибками сердца.

После выяснения законности ареста суд проходил очень быстро. Судья Ривз решил, что «офицеры должны были произвести арест, учитывая отношения с русским, секретные документы, найденные в сумочке, и все, что было сделано подсудимой ранее».

Момент кульминации наступил тогда, когда место свидетеля заняла сама Джуди. Присяжные, многие из которых сами работали в правительственных организациях, очнулись от летней дремоты, чтобы услышать классический рассказ о романтической истории. Джуди вспомнила, что познакомилась с Губичевым 4 сентября 1948 года в Музее современного искусства. Вот фрагмент ее диалога с Палмером:

«Вопрос. Скажите, при каких обстоятельствах Вы познакомились с Губичевым?

О т в е т. Я стояла и смотрела на какую-то картину, у них целый зал посвящен кубизму.

Вопрос. Кубизм? Это вид живописи, изображающий будущее, а Вы должны сами решить, что там нарисовано?

Ответ. Нет, это сюрреализм, кубизм — это когда все разбито.

Вопрос. Итак, Вы смотрели на картину…

Ответ. Перед картиной стояло несколько человек. Какой-то мужчина спросил, словно обращаясь к ним: „Как вам это нравится?“ Я стояла рядом с ним и сказала: „Не очень, но это довольно интересно“. Этот мужчина и был Губичев».

Губичев произвел сильное впечатление на Джуди. Он был привлекателен, прекрасно говорил на английском, обладал хорошим чувством юмора. Тогда, как вспоминала Джуди, они обсуждали проблемы русской литературы и искусства, причем Губичев говорил, что цензура в этой области была довольно глупой. После этой встречи он попросил называть его Вэл.