История Сепфоры, жены Моисея - [49]

— Он возвращается к нам! Предвечный не забыл наш Завет! Он более не гневается на нас! Яхве простер Свою руку над сынами Авраама!

Однако вскоре радость перешла в печаль. Накануне отъезда он осознал, что Сепфоры больше не будет рядом с ним. Она больше не будет приносить ему утреннюю еду, не будет стоять рядом с ним во время приношений, не будет вести с ним долгие ученые беседы. Весь день перед отъездом Иофар не отходил от дочери ни на шаг, пока она занималась последними приготовлениями. Он смотрел на нее так, словно хотел навеки запечатлеть лицо Сепфоры в своей памяти. Губы его замерли в улыбке, хотя борода подрагивала, а глаза подозрительно блестели. Время от времени Иофар касался рукой то ее плеча, то головы. Сепфора ловила пальцы отца и целовала их с бесконечной нежностью:

— Мы увидимся, отец. Мы увидимся, я это знаю. Твои дни еще долго будут течь безмятежно.

Детский смех Иофара разносился по двору.

— Да услышит тебя Яхве, да услышит тебя Предвечный, — вскрикивал он, ликуя оттого, что его уста произносили эти слова.

На рассвете, когда Сепфора кормила Элиазара, две руки легли ей ее глаза. Сепфора тут же узнала знакомый аромат благовоний:

— Сефоба!

Сефоба присела рядом. Она покрыла младенца и Сепфору красивым покрывалом, сотканным из разноцветных полос с тонко подобранным узором.

— О, какая красота, — воскликнула Сепфора и отстранила Элиазара от груди, чтобы потрогать ткань.

Ребенок закричал, Сефоба подхватила его и прижала к своей мокрой от слез щеке. Удивленный Элиазар замолчал. Сепфора расстелила ткань и обнаружила рисунок, который переливался на темном фоне под лучами утреннего солнца:

— Древо жизни!

— Ты помнишь ту ткань, которую Реба подарил Орме? — спросила Сефоба, баюкая Элиазара. — Ту самую, которую она разорвала наутро после появления Моисея…

Сепфора кивнула, поглаживая кончиками пальцев пурпурно-золотистых птиц, желтые цветы, бабочек цвета индиго, качавшихся на тонких ветках.

— Я сохранила ее для тебя, — волнуясь, прошептала Сефоба. — Я всегда знала, что моя сестра из Куша когда-нибудь покинет меня.

Сепфора и Сефоба долго сидели обнявшись, прижимая к себе Гирсама и Элиазара, прислушиваясь к шуму каравана, готового отправиться в путь.

Когда наконец Моисей и Сепфора с детьми уселись в корзины и караван был готов к отъезду, все обитатели двора высыпали наружу, заиграли флейты, забили барабаны, раздались песни и крики. Караван быстро удалялся по пыльной дороге. Последними исчезли из виду покачивавшиеся на спинах верблюдов корзины, балдахины которых развевал налетевший с моря легкий бриз, принесший в Мадианское царство давно забытый покой.

***

Это случилось через четыре дня пути. Верблюды были разгружены, пастухи ставили шатры. Как и на каждой стоянке, Моисей удалился от каравана, чтобы по совету Иофара воздвигнуть из камней жертвенник Яхве. Солнце уже садилось, когда Сепфора увидела возвращавшегося Моисея. В его поступи было что-то странное. Сепфора выпрямилась, чтобы лучше разглядеть его в длинных тенях и ослепляющем свете.

— Моисей, — закричала Сепфора, и в эту минуту Моисей, словно споткнувшись, опустился на одно колено и не упал только опершись на свой жезл. Сепфора бегом бросилась к Моисею, с трудом встававшему на ноги, и успела подхватить вновь покачнувшегося Моисея.

— Что с тобой? Что случилось?

В ответ она услышала только глухое прерывистое дыхание Моисея. Он был бледен, глаза его были закрыты, губы сжаты, и на мгновение ей показалось, что она видит Моисея таким, каким он вернулся с горы. Молодые пастухи бросились на помощь, и вместе они уложили Моисея. Сепфора положила его голову себе на колени, потребовала воды и простыней, чтобы освежить Моисея.

Моисей очнулся и, увидев наклонившую над ним Сепфору, прошептал с нехорошей улыбкой:

— Яхве отнимает у меня дыхание. У меня вся грудь в огне.

Он застонал, прижав руки к груди, словно пытаясь вырвать полыхающие легкие. Сепфора одним движением разорвала ворот его туники и с трудом удержалась от крика. Зажившие раны, от которые оставались лишь светлые, едва видимые шрамы вновь раскрылись и запылали пунцовым цветом.

— Неужели я опять совершил грех? Но какой? — прохрипел Моисей.

Трепетавшая от страха Сепфора, не зная, что ответить, погладила Моисея по лицу:

— Нет, нет, ты ничего не совершил. Я перевяжу твои раны.

Она велела принести масло и мази, которые старая служанка в последнюю минуту положила в кожаный мешок. Моисей нашел ее руку, сжал ее и, собрав все силы, спросил:

— Как идти в Египет, если Яхве отнимает мою жизнь?

Гнев и страх пронзили Сепфору:

— Нет, этого не может быть. Яхве вернулся, чтобы восстановить добро и справедливость, Он не позволит тебе умереть.

Моисей лежал с открытым ртом, словно задыхающееся животное. Но тут дыхание восстановилось и на лице его появилось что-то вроде улыбки.

— Яхве может все, что Он хочет, — выдохнул он хриплым голосом.

— Нет, я знаю, Он хочет, чтобы ты добрался живым до Фараона. Зачем Ему сейчас смерть Моисея?

Она хотела упасть на колени и молить Бога за Моисея, но тут вспомнила то, что она сама сказала Обабу: «Предвечный хранит его. Ты думаешь, он посылает его к Фараону, чтобы Моисей погиб в пути?».