История Сепфоры, жены Моисея - [28]

Шагах в двадцати от печей другие кузнецы, одетые лишь в кожаные фартуки, оставлявшие открытыми их потные, покрытые сажей и блестевшие от пота плечи, расплющивали слитки бесформенного металла. Невообразимый грохот отзывался эхом в ушах Сепфоры, а нестерпимый запах горелой земли не давал дышать в полную силу.

— Тебе не повезло, Сепфора, — крикнул Эви-Цур, стараясь перекричать грохот наковален. — Сегодня запах особенно сильный! Ребята готовят уголь! — он указал на группу молодых мужчин, которые возились вокруг кирпичного колодца, откуда вырывались клубы темно-коричневого дыма.

Затем они прошли в другое помещение, где, сидя прямо на земле, несколько мужчин полировали клинки ремнями из коровьей кожи, на которых еще висели клочья жира. Мужчины подняли головы, приветствуя вошедших. Эви-Цур обратился к одному из них, еще молодому человеку с обезображенным ожогом лицом, на котором оставался только один глаз. Огромный потрескавшийся шрам, усыпанный затвердевшими бубонами, наискосок пересекал его лицо, так что кузнец выглядел двуликим существом. Живая половина была лицом нормального человека, вторая казалась созданием ада.

— Элшем, дочь Иофара просит ей сказать, где ты видел Египтянина.

— Ты говорил с моим братом Обабом, — добавила Сепфора, стараясь смотреть в его единственный глаз. — Он думает, что, когда ты его заметил, Моисей направлялся на запад.

Элшем кивнул в знак согласия. Эви-Цур жестом подбодрил его. Легким привычным движением торса Элшем повернулся к Сепфоре нетронутой стороной лица.

— Да, я говорил с Обабом, — сказал Элшем молодым звонким голосом. — Я следовал за чужеземцем. Он направлял своего верблюда в сторону от всех дорог. Я подумал, что этот человек — вор. Такие часто слоняются вокруг нашего карьера. Но нет, этот человек прошел мимо карьера. Обаб, твой брат, сказал: он идет на север. Он хочет найти в пустыне дорогу к Великой Реке. Это возможно, но для этого надо большое мужество. Но, очевидно, он передумал. Вчера я опять видел его на дороге Яз-Алсуон.

— Ты его видел?

Элшем кивнул головой. Рот его приоткрылся в тщетной попытке улыбнуться:

— Он был в тысяче шагов от меня. Он шел пешком, рядом со своим верблюдом, значит, верблюд был в совершенном изнеможении.

— Это далеко, — не удержалась Сепфора.

Единственный глаз уперся в нее.

— Было темно, дул сильный ветер, а у меня только один глаз. Но все тебе скажут, что у меня зоркий глаз. Это был он. Ты можешь мне верить, дочь Иофара, — и он повернулся к своим компаньонам, которые согласно закивали в ответ.

— Не сомневайся, Сепфора, — добавил Эви-Цур. — Слова Элшема так же надежны, как и металл, который мы выплавляем.

— Он был гол по пояс, как Египтянин. Никто бы из нас не сделал этого, особенно в такой холод.

— Я верю тебе, Элшем. Я просто удивлена. Значит, он вернулся на земли моего отца?

— Нет, он шел в сторону моря, к большим скалам

— О! — воскликнула Сепфора, широко улыбнувшись. — О, да! Конечно! Ты прав! — И она тихонько засмеялась радостным смехом. Одним движением, так взволновавшим кузнецов, что они опустили глаза, Сепфора схватила руки Элшема, поднесла их к своему лицу и склонилась:

— Да усмирит Хореб свой гнев против тебя, Элшем!

***

Она услышала голос Моисея.

То ли бормотание, то ли пение.

Она остановилась на тропе в нескольких шагах от террасы перед пещерой.

Она хотела перевести дух прежде чем подойти к Моисею.

Сделав несколько шагов назад, Сепфора прислонилась к скале. Внизу на пляже почерневшее море, вспыхивавшее зелеными бликами, переворачивало гальку с равномерным скрипом.

Внезапно Сепфору охватил страх перед высотой. Закрыв глаза, она схватилась руками за скалу. Колючий, холодный ветер дул не переставая. Голос Моисея звучал то громче, то тише. И тут она поняла, что это был не язык Мадиана. Звуки были долгие, то повелительные, то кроткие. Вдруг голос Моисея раздался совсем близко. Она открыла глаза.

Он стоял в трех или четырех локтях от нее, направляясь к краю террасы, к самому обрыву. Глаза его были закрыты, на руках, повернутых ладонями вверх, звенели тяжелые золотые браслеты. Сепфора едва удержалась от крика, ей стало страшно, что он упадет в пропасть.

Моисей остановился в нескольких шагах от края обрыва. С закрытыми глазами хриплым голосом он продолжал свое пылкое песнопение, словно надеясь, что его молитва перенесется через море и достигнет другого берега.

Сепфора поняла, что Моисей говорил на языке Египта и молился богам Египта!

Он еще не заметил ее присутствия, и ей стало стыдно, что она невольно подсматривает за ним, но она было не в силах удалиться. Она было заворожена его лицом, чистотой его черт, она никогда не видела такого лица Моисея: он сбрил бороду, видимо, неосторожно, потому что на щеках и подбородке еще виднелись тонкие порезы.

Она впервые видела бритое мужское лицо, и лицо Моисея оказалось неожиданно молодым и беззащитным. И таким бесстыдным!

Сепфора опустила глаза, в замешательстве думая о том, какими нежными будут под ее пальцами эти гладкие щеки, подбородок, эта открытая шея.

Моисей резким движением сложил руки на груди. Браслеты ударились друг о друга в золотом блеске. Голос его зазвучал тише, почти неслышно, и смолк.