История Сепфоры, жены Моисея - [25]

— Исчез? Моисей? — нахмурившись, переспросил он.

Обаб кивнул головой и отпил большой глоток пива. Как и все его спутники, сын Иофара испытывал такую жажду, словно пересек пустыню с пустой флягой.

— Утром я пошел к нему в палатку, чтобы отправиться на охоту. Накануне мы заметили небольшое стадо газелей зибум, — начал он, протянув служанке пустую чашу. — Шатер был пуст. Мы прождали его два дня, потом двинулись в путь, потому что нам всем не терпелось вернуться домой.

Он замолчал и улыбнулся, глядя на чашу, наполненную пивом.

Умиленный улыбкой своего сына, Иофар подождал, пока тот не выпил еще один большой глоток. Сепфора прикусила губу, чтобы сдержать крик нетерпения, который рвался из ее горла. Несколько раз в течение дня она прерывала свою работу со слезами в глазах. Самые страшные мысли разрывали ее нутро, словно острый нож.

Наступила ночь, служанки тревожно переглядывались, понижали голос при ее приближении, как это было принято делать в присутствии женщин, оплакивающих смерть близкого человека. Несколько раз Сефоба подходила к ней, обнимала ее дрожащие плечи, ища и не находя слов утешения. Они обе понимали, что Сепфора не удовлетворится простой болтовней. Но чтобы узнать больше, им следовало дождаться, когда Иофар наконец задаст вопрос, которого она ждали как избавления. Однако Иофар, предаваясь радости, которую доставила ему встреча с любимым сыном после долгой разлуки, казалось, забыл о Моисее. Они не разлучались ни на одну минуту в течение всего дня и, сидя под навесом, принимали приветствия членов семьи и обитателей двора. Иофар без устали обсуждал со всеми вернувшимися одни и те же вопросы — о том, как прошло их путешествие, как шла торговля, как поживают женщины и дети, кто родился, кто умер. Обаб призывал одного за другим своих спутников, и каждый раз повторялась обычная церемония взаимных приветствий.

Сходство между отцом и сыном бросалось в глаза. У обоих были худые лица и острый взгляд. Пыль и жара пустыни, через которую лежал долгий путь из страны Моаба, оставили на лице Обаба глубокие морщины, он казался постаревшим, и только белая шевелюра и белая борода одного и черные короткие волосы другого позволяли отличить сына от отца. Как и Иофар, Обаб казался щуплым, но все в Мадиане знали, какие долгие и тяжелые переходы через пустыню был способен вынести сын Иофара. Никто лучше Обаба не умел находить путь даже среди иссушенных песчаных просторов и скал Эсиона и Негева или обожженных солнцем расщелин горы Хореба. Конечно, ему еще не хватало мудрости и острого ума отца, но Иофар в своей непомерной гордости за сына неизменно повторял, что Обаб знает силу пустыни и мощь горы Хореба и что большое знание заменяет большую мудрость.

Наконец, согревая руки у горящего очага, Иофар нахмурился и сказал:

— Человек не может исчезнуть просто так, без причины. Особенно этот человек.

Обаб, улыбнувшись, взглянул на отца, перевел взгляд на сестер. Орма сидела в стороне с выражением нарочитого безразличия на лице.

— Этот человек не похож на других — согласился Обаб, продолжая улыбаться. — И его судьба, мне кажется, заботит равно тебя и моих сестер!

— Говори за них, а не за меня! — протестующе воскликнула Орма. — Я уже давно поняла, кто он такой: египетский раб! И меня не удивляет, что он исчез без слова благодарности. Он пришел к нам из пустыни, как бешеный пес. Он бы там и остался, если бы Сепфора и наш отец так не привязались к нему!

Сефоба только вздохнула и покачала головой. Иофар, не обращая ни на кого ни малейшего внимания, снял с кости жареного ягненка кусочек мяса, положил в рот и стал усердно пережевывать. Но Сепфоре не удавалось сохранить такую же непринужденность.

— Как вы его встретили? и спросила она дрожащим голосом.

— Со всеми знаками уважения, как человека, который пришел от имени нашего отца.

— Он сказал тебе, кто он? — насмешливо вмешалась Орма.

Обаб сделал еще один большой глоток и ответил с нежностью:

— Орма, краса наших дней, перестань гримасничать. Я знаю о нем все, что знаешь и ты. Еще я знаю, что он находит тебя очень красивой и сожалеет о том, что разочаровал тебя тем, что он не египетский принц.

— Разочаровал меня? Он? Вы только послушайте!

— Я видел его в пустыне, он сидел с нами по вечерам, мы вместе ходили на охоту, вместе работали с кузнецами, — продолжал Обаб, не обращая внимания на тявканье Ормы. — Он сам рассказал нам о Египте, рассказал, почему ему пришлось бежать. Мне понравилось, что он говорил правду, без уловок и хитростей. Я рад, что ты поверил ему, отец. Это не в моих правилах, но мне сразу захотелось стать его другом. Но тем не менее он ушел, не попрощавшись.

— Может быть, он не собирался уходить надолго и далеко? — предположила Сепфора.

— Сомневаюсь, сестра.

— Почему?

— Кузнецы, которые работали в карьерах горы Хореба, позавчера присоединились к нашему каравану. Они заметили человека, ехавшего в одиночку верхом на верблюде, в стороне от дороги Яз-Алсуон.

— Он шел на запад, — пробормотал Иофар.

— Да, прямо к заходу солнца. Сначала кузнецы подумали, что это вор, который искал металл в карьере. Один из них вернулся назад и почти полдня следовал за ним. Но, конечно, мы не можем утверждать, что это был Моисей.