История семилетней войны - [4]

10 сентября сам король прусский без сопротивления вступил в Дрезден, где совсем не было войск, и занял город и королевский замок. Поведение его и его солдат при этом было характерно для духа текущего столетия, когда даже на войне, при самых тяжелых унижениях, при самых оскорбительных, даже страшных сценах, стараются проявить утонченные нравы, сострадание и учтивость. Фридрих избрал себе главную квартиру в одном саду предместья, поблизости от которого стояла лагерем его армия. Все меры были приняты к тому, чтобы смягчить в глазах пораженных саксонцев грозную картину войны и выставить нового повелителя в привлекательном свете. Он желал, чтобы в нем видели друга, будущего союзника и гостя. Поэтому он старался со всеми быть любезным; иностранным послам была дана аудиенция, во время которой много шутили и острили; почти все знатные лица, находившиеся в Дрездене, засвидетельствовали королю свое почтение, примеру их последовало городское начальство: все были хорошо приняты. Король даже посетил, против своего обыкновения, церковь и подарил проповеднику несколько бутылок шампанского. Он обедал открыто, и саксонцы присутствовали при этом, как зрители; он послал фельдмаршала Кейта[15] с приветствием по адресу королевы и всей остальной королевской семьи, которая не осталась в долгу и любезно пригласила его даже к обеду, предложив своих камергеров для дежурства при этом, – но то и другое было отклонено. Несмотря на все эти любезности, канцелярии в Дрездене были опечатаны, коллегии закрыты, монетный департамент упразднен, некоторые из знатнейших гражданских чинов уволены от должностей, вся артиллерия и снаряды вывезены из столичного арсенала в Магдебург, саксонско-швейцарская гвардия, составлявшая стражу замка, обезоружена, курфюршеская казна была секвестрована; при этом прервали всякое сообщение между Дрезденом и саксон ским лагерем, за исключением транспортов, следовавших с провизией для стола польского короля, а также курьеров и трубачей, которых оба короля посылали друг другу. Самый же лагерь под Пирной был замкнут со всех сторон прусским войском в 32 000 человек, а другая почти столь же сильная армия, под начальством фельдмаршала Кейта, была расположена перед входом в Богемию, чтобы следить за могущими подоспеть вспомогательными войсками. Между тем герцог Фердинанд Брауншвейгский пожал первые лавры в этой войне: он проник с авангардом в Богемию и прогнал австрийского генерала Вида, который расположился с восьмитысячным войском у Ноллендорфа.

Хотя тайна союза, составленного для уничтожения прусского короля, и была открыта этому монарху, и хотя он имел даже копии многих важных документов, все же многое оставалось еще непонятным. Но для принятия надлежащих оборонительных мер ему необходимо было вполне ознакомиться с планом действий союзников; притом и политика налагала на него обязательство оправдать самыми ясными доводами вторжение в Саксонию, повергшее в изумление все европейские дворы, а для этого необходимо было овладеть саксонским архивом. Эта государственная святыня хранилась в трех комнатах королевского замка, примыкавших к собственным покоям королевы польской; у нее одной был ключ от архива, который она берегла, как драгоценнейшее сокровище. Она явно питала враждебные чувства к королю прусскому и потому на его просьбу выдать архив ответила решительным отказом. Однако прусский генерал Вилих, комендант Дрездена, имел точный приказ овладеть им и послал к королеве с этим поручением майора Вангенгейма. Когда тот потребовал ключи, королева явилась сама и положительно заявила, что не разрешает этого; Вангенгейм удалился, и сам комендант отправился к королеве. Но все его просьбы были тщетны; она энергично протестовала, причем грозила, что заслонит собою входную дверь. Вилих бросился перед ней на колени, говорил о настоятельной необходимости точно и безотлагательно исполнить приказ своего монарха, между прочим намекнул на то, что в крайнем случае ему придется прибегнуть к наси лию. Тогда ключ был принесен и Фридрих получил же ла емые документы; они были переданы тайному советни ку, впоследствии государственному министру, графу Герц бергу, который составил по ним замечательные политические сочинения, совершенно оправдавшие поступки прусского монарха в глазах беспристрастных людей всех национальностей[16].

В этом непочтительном и принудительном поведении относительно королевы – хотя оно совершенно оправдывалось обстоятельствами – все увидели особый род редкой жестокости, которую усилило еще то обстоятельство, что саксонские конференц-министры несколько часов спустя были уволены от службы королем прусским. В тот же день королева призвала к себе всех послов и в патетической речи представила свое печальное положение, причем явно высказала, что ее интересы связаны с интересами всех королей. Слух об этом происшествии с большими прибавлениями был распространен пострадавшими по всем дворам, а поведение Фридриха в Саксонии, представленное в самых черных красках, немало способствовало увеличению числа его врагов и охлаждению многих его друзей. Известно, что жена дофина, впоследствии мать французского короля, бывшая дочерью оскорбленной польской королевы, в слезах бросилась к ногам Людовика XV, умоляя его спасти ее родителей и отечество