История с собаками - [42]

На снимке он тут же узнал деда Спиро, хотя тот и был тогда молодым человеком. Рядом с ним стоял в форме военного жандарма высокий стройный мужчина, удивительно напоминавший лицом Прокопия Сапарева. Такая ясность сразу же снизошла на эту историю, что Аввакум зажмурился и почувствовал тупую боль в сердце. Вот почему у Прокопия был дядя! Предчувствие не обмануло Аввакума – у настоящего отца Прокопия был брат!.. Велко Трифонов продолжал:

– Спиридон Драгнев уехал и во второй раз появился в Видине в начале сентября 1944 года. Братья снова пришли ко мне и потребовали негативы их фотографии. Негатив я им дал, и тогда Спиридон Драгнев пригрозил, что убьет меня, если окажется, что я утаил для себя еще один. 2 или 3 сентября капитан Драгнев исчез. Жена моя подружилась с докторшей, и та ей доверилась: сказала, что муж ее бежал в Турцию, ведь при коммунистах ему не сносить головы. Докторша была беременна на девятом месяце, и жена моя принималась плакать, стоило ей подумать, какое будущее ожидает подругу. 9 сентября[13] Драгнева сообщила жене, что деверь увозит ее к родственникам в село Извор неподалеку от Пештеры – там она собиралась родить. К обеду они уехали. Мы стояли в дверях и помахали им, когда автомобиль – немецкий «Опель» – проезжал мимо нашего дома. Вел его Спиридон Драгнев, деверь доктора Юлии. Вот и все, что я знаю.

Велко Трифонов помолчал, а потом добавил: – Да, еще кое-что. За два-три дня до отъезда Драгнева выправила себе новые документы. Ко мне она приходила фотографироваться. Снимок, который вы мне показали, – это увеличенная копия той фотографии, что я ей сделал для новых документов. Она еще нам показывала документы и хвасталась: «Правда, не видно, что я беременна?», «Ну, что вы!» – говорю я и беру документы, чтобы рассмотреть. А в них она записана по имени отца: Юлия Цекова Тодорова, в графе «Семейное положение» – еще одна ложь! – записано «не замужем». Но я и слова не сказал. Зачем мешать женщине? Бывший муж ее был зверем. С его именем и ей бы не видать ничего хорошего!

Часов в семь Аввакум покинул дом Велко Трифонова.

Той же ночью он уехал в Пловдив.

* * *

В понедельник 27 октября, пробыв около часа в окружном управлении, Аввакум на служебной «Волге» отправился в село Извор. Часов в десять утра он, закончив свои дела в селе, уже катил по шоссе, ведущему в город H., куда и прибыл примерно полтора часа спустя. Встретившись с капитаном Петровым, он дружески похлопал его по плечу и задиристо спросил:

– Ну как, приятель, ты все еще настаиваешь на том, что у сына, чей отец не имел братьев, дяди быть не может?

– Вы, похоже, продолжаете надо мной шутить! – надулся капитан Петров.

– Да ладно, не сердись, – улыбнулся ему Аввакум. – Просто я собираю мнения, провожу анкету! – и прежде, чем улыбка погасла в уголках его губ, спросил: – Какими сведениями ты располагаешь об инженере Димо Карадимове?

– Он – единственный из всего конструкторского отдела посещал экспериментальный цех. Дружит с начальником этого цеха Николой Николовым, они вместе ходят на охоту. С тех пор, как год тому назад Николов стал начальником цеха, инженер Карадимов часто бывает у станков. Видели, как он делал пружинки из особой проволоки.

Разговор шел в квартире, где остановился Аввакум. Немного помолчав, он сказал:

– Эти сведения приближают нас к развязке. Сегодня вечером инженер Карадимов будет арестован.

Тем вечером гостями «уголка» были лишь трое инженеров и Аввакум. Настроение, царившее за столом, нельзя было назвать веселым. Прокопий молча пил. Время от времени в глазах у него сверкал огонек, а потом все снова затягивали тучи. Гневные молнии тут же сменялись меланхоличными сполохами. Хафезов напустил на себя маску полного отчуждения. Он не интересовался никем и ничем. Не говорил. И если на секунду маска сползала с его лица, на нем проступало безграничное презрение. Похоже, он всех и вся презирал.

Более естественно вел себя Димо Карадимов. Он отпускал колкие шуточки в адрес коллег, сам смеялся своим остротам – в большинстве случаев довольно плоским – и то и дело пытался чем-нибудь уязвить Аввакума.

И вот, наверное, задетый его издевательскими речами, Аввакум уронил на пол трубку. В тот вечер он курил фарфоровую трубку, чашечка которой в тот же миг развалилась на две половинки.

– Вот беда! – всплеснул Аввакум руками, и на лице у него замерла мучительная гримаса.

– Подумаешь! – засмеялся Карадимов. – Какая-то трубка!

Аввакум склонился, собрал обломки, вгляделся в них и чуть ли не расплакался от жалости.

– Трубка эта для меня – дорогое воспоминание, – сказал он полным трагизма голосом. – Ее курил мой покойный брат.

– Тресни его по роже, чтоб не нервировал, – посоветовал Прокопий Аввакуму, кивая в сторону Карадимова.

– Все вы паяцы, – невозмутимо заявил Хафезов.

– Да я берег эту трубку, как зеницу ока! – повернулся к нему Аввакум. – Что теперь делать?

– Ладно, не ной! – злобно и вместе с тем насмешливо взглянул на него Карадимов. – Есть у меня специальный клей, склеим эти обломки, и станет твоя паршивая трубка крепче прежнего.

– Тогда пойдем! – отозвался Аввакум. Карадимов жил один, в хорошо обставленной одно комнатной квартире. Пригласив Аввакума сесть, он сказал: