История с благополучным концом - [9]

Судя по тишине, дома никого не было. Лежа в постели, он несколько минут предавался размышлениям, но как только сквозь их сумбурно-блуждающие ряды проглянуло темное неподвижное пятно, напомнившее и цветом и мутными узорами надгробье неизвестного сверстника, занятие это показалось ему неприятным, и он тут же его прекратил.

Завтракать ему не хотелось. Вместо этого Рауф заходил по квартире, всем своим видом напоминая человека, раздираемого сомнениями самого неприятного свойства. Бесцельное блуждание закончилось в передней, где, после легкого столкновения, его рассеянный взгляд привлек столик с телефоном и часами, показывающими полдень. Это привычное сочетание бытовых приборов сейчас подействовало как призыв к выполнению служебного долга, и Рауф отозвался на него, твердой рукой набрав номер своего учреждения. Многозначительно кашлянув, он сообщил секретарше, что на работе по причинам, не подлежащим оглашению, он до конца дня не появится. Рауф положил трубку и, еще раз глянув на часы, быстрым шагом вышел из передней. Чувствовалось, что человек наметил на ближайшее время какую-то цель, но, несмотря на спешку, он тщательно привел себя в порядок, потратив на это важное дело ничуть не меньше времени, чем перед выездом из дому в обычные дни.

Не доезжая несколько километров до Пиршагов, он свернул на проселочную дорогу и почти сразу же остановился у "Мельницы", одноэтажной закусочной, издавна славящейся среди истинных знатоков здоровой и питательной пищи искусно приготовляемыми здесь хингалем и кутабами. Рауф прошел к дальнему столику и заказал чай. Несмотря на соблазнительные ароматы, навеваемые в зал из кухни, есть ему так и не захотелось, что вызвало законное недоумение у Сабира, длинного худого официанта, последние тридцать лет исполняющего здесь также обязанности заведующего и экспедитора. Недоумения своего он ничем не выказал, только подавая варенье и сахар, внимательно посмотрел на Рауфа. Но позже, наполняя стакан из красного фарфорового чайника, предназначенного исключительно для постоянных клиентов, он, опять же ничего впрямую не спрашивая, позволил себе заметить, что не такой уж это хороший чай, чтобы стоило специально из-за него ехать сюда из города.

Рауф упираться не стал и, признавшись, что целью его приезда является не чаепитие, попросил Сабира подскочить с ним на полчаса по неотложному делу в Пиршаги, но в ответ тот лишь беспомощно развел руками, посторонившись при этом, чтобы не загораживать от Рауфа зала, по которому, не поспевая обслужить многочисленных в обеденный перерыв посетителей, проворно сновали два официанта.

- Жаль, - сказал Рауф. - Я на тебя рассчитывал. Видишь ли, мне нужно съездить на кладбище...

Как он и ожидал, Сабир не дал ему договорить. Скорбно покачав головой, он снял фартук и пошел за ним к машине.

Рауф пожалел, что взял с собой Сабира, как только они вошли в кладбищенские ворота. Потому что на фоне голубого неба и морской глади ряды мраморных и гранитных надгробий под сенью стройных вечнозеленых кипарисов скорее напоминали теперь место, специально огороженное для уединения влюбленных или ценителей птичьего пения, чем заброшенное сельское кладбище, обладающее свойством портить нервы человеку в ночное время суток.

Еще раз он убедился в преимуществах дневного освещения перед любым другим, как только они приблизились к знакомому надгробью, на котором сейчас, не напрягая зрения, можно было прочесть слегка зацветшую надпись - "Мамедзаде Шейда 9.6.1929 - 15.4.1980", что Рауф с удовольствием и облегчением проделал дважды.

Сабир, уставившись на плиту, украшенную тминным букетом и термосом, стоял рядом. Оба хранили приличествующее обстоятельствам молчание, которое начало затягиваться из-за того, что Рауф не знал, как объяснить Сабиру причину приглашения на кладбище.

- Это могила моей родственницы, - наконец произнес Рауф. - Замечательная женщина была: добрая и отзывчивая. Круглая сирота.

- Мир ее праху, - отозвался Сабир, предоставляя этим собеседнику дополнительное время на обдумывание. - Хорошее не забывается.

- Хочу могилу ее привести в порядок. В апреле годовщина,- показав на вторую дату, сказал Рауф. - Соберутся родственники - неудобно, могила в таком состоянии. Вот и решил с тобой посоветоваться.

- Это ты правильно надумал, - одобрил Сабир. - Скажу тебе сразу: сложного здесь ничего нет, облицовку кое-где надо подправить и надпись обновить, а душе от этого большая польза. Как имя покойницы?

- Мамедзаде Шейда, - сверившись с надписью, ответил Рауф.

- А отца как звали? Здесь не написано.

- Отца? Бегляром звали ее отца, - без запинки сказал Рауф.

- Мамедзаде ШейДа ханум дочь Бегляра, - медленно записал в потрепанном блокноте Сабир. - Надо нормальную надпись сделать. Можешь быть спокоен, я сам этим займусь. К 15 апреля все будет готово.

- Никогда не соглашусь! У тебя своих забот хватает. Мне умный совет нужен, остальное я сам сделаю. Пошли! - Оттого, что реставрация чужой могилы и в самом деле никогда не входила в планы Рауфа, возражение прозвучало очень убедительно и Сабир вынужден был покориться.