История рыцарского вооружения - [28]

Большой щит, имеющий форму английского воздушного змея, широко применялся на протяжении всей второй половины XII века, но лишь в Скандинавии он остался практически неизменным. Чем дальше к югу, тем больше изменений вносилось в его конструкцию, причем первым и наиболее заметным отличием стала спрямленная верхняя кромка. Анна Комнина, дочь императора Византии, в своих описаниях крестоносного воинства, шедшего через Константинополь на Иерусалим, сообщает, что щиты воинов были покрыты металлом и сильно блестели.

К 1150 году некоторые рыцари стали использовать поверхность щита для нанесения геральдических изображений. Например, надгробная фигура Жоффруа IV, графа Анжуйского, прикрыта щитом от лодыжек до плеча; верхняя часть щита совершенно прямая, он имеет небольшой умбон, а вся его поверхность покрыта золотыми львами, предками львов британского герба^{106}.

Как уже говорилось, в поединках на мечах такой щит давал определенное преимущество своему хозяину перед воином с круглым щитом, поскольку его нижний заостренный конец предохранял левую ногу от секущих ударов, наносившихся под нижний край щита^{107}. Такими щитами пехотинцы и спешившиеся рыцари могли выстроить «стену» и отразить любую кавалерийскую атаку, однако значительный вес превращал их в тяжкую ношу для воинов.

Вот почему, как только у рыцарей появились защитные чулки, а затем и наколенники, надобность в таких щитах отпала сама собой. С первых лет XIII века щит всадника сильно сократился в размерах, которые составили теперь около 75 сантиметров от основания и до верхнего края^{108}, а его очертания приобрели форму современного утюга. Посредством сложной системы удерживающих ремней щит можно было носить на руке и манипулировать им, отражая удары. Длинный ремень — гуж служил для того, чтобы вешать его за спину; раньше всего такие ремни появились на больших норманнских щитах.

Как правило, щиты были деревянными, их обшивали кожей как снаружи, так и изнутри, а поверхность в обязательном порядке расписывали и даже покрывали позолотой. Иногда щит оклеивали пергаментом. Поверхность его могла быть как прямой, так и изогнутой — примерно так же выгибались наружу прямоугольные щиты римских легионеров. Щиты, имеющие изгиб, лучше защищали своих обладателей^{109}, но управляться с ними было сложнее, чем с плоскими щитами, которые проще закреплялись на руке. Поскольку спереди щит теперь часто представлял собой сплошной рыцарский герб, от металлического умбона на нем отказались, ограничившись оковыванием по краям металлом.

Круглые щиты к концу XII века стали совсем маленькими и плоскими, у них появился металлический умбон; такие щиты назывались «баклер»^{110}; их применяли воины, сражавшиеся пешими на мечах.

Еще одним элементом рыцарского снаряжения, имевшим, впрочем, не столько защитное, сколько декоративное значение, стали ближе к концу XIII века наплечные щитки — эспаулеры или элеты, имевшие форму квадратов, прямоугольников, ромбов или дисков; их крепили к плечам любым доступным образом.

Никакой ценности как защитные приспособления они не имели, так как выделывались из непрочных материалов. Д. Николь подчеркивает, что материал, из которого изготавливались эспаулеры («вареная кожа», фанера или тонкий картон), не позволял их использовать для чего-то большего, кроме опознавания^{111}. Эспаулеры практически всегда несли на себе герб, и это была, в общем-то, немаловажная функция. Ведь далеко не всегда на рыцаря можно было посмотреть со стороны его щита, а геральдические изображения на сюрко, как об этом уже говорилось, наносились не всеми. Это было, по мнению Э. Окшотта, не что иное, как «веселый пустячок», призванный «улучшить» внешний вид их владельца и показать окружающим, кто он такой^{112}.

Надо сказать, что среди рыцарей хватало людей, озабоченных своим внешним видом. В погоне за модой или ради щегольства они не останавливались ни перед чем, лишь бы «показать себя». Например, Пьер Гавестон, известный фаворит короля Эдуарда II, носил щитки, обшитые парчой и украшенные жемчугом!^{113}

Д. Николь приводит описание «идеального» рыцаря, сделанное в 1170 году Анаутом Гуилхемом де Маршаном: «Имей хорошего коня… чтобы он мог быстро бежать и нести тебя и твое оружие. Приготовь свои доспехи, копье, меч и хауберк, а также сюрко. Конь должен быть хорошо выезжен, а когда сделаешь это — положи на него доброе седло и узду и по-настоящему хорошие доспехи, чтобы ничего не было упущено. Попона коня должна иметь такую же эмблему, что и седло, и быть такого же цвета, что твой щит и вымпел (пен-нон) на конце копья. А еще тебе понадобится конь, чтобы везти твой двойной хауберк и твое оружие…»^{114}

Д. Николь подчеркивает, что именно знакомство европейских рыцарей с восточной культурой в ходе крестовых походов привело к тому богатству их одежд и оружия, которое уже в XIII веке повсеместно воспринималось как должное и воспевалось в стихах. Вот что говорится в поэме XIII века «Галеран»:

Стремился каждый в чистом быть

В сюрко лишь новом в битву выходить.

Вот золотом сияет башня на щите,

Там лев, там леопард и рыба в боевом гербе.