История Русской Церкви, 1700–1917 гг. - [224]
При более внимательном рассмотрении оказывается, что волна пострижений не принесла возрождения ученого монашества, а всего лишь численно пополнила его. Для развития духовного образования и богословия это мало что значило. Среди принявших монашество в 80–90–х гг. можно выделить только одного значительного богослова — Сергия Страгородского [1595]. Антоний Храповицкий мог многих воодушевить, но воспитать поколение монахов со здоровыми аскетическими взглядами он не сумел. Его безудержная молодость и его характер совершенно не подходили для роли воспитателя студенчества. Митрополит Евлогий был невысокого мнения и о педагогических способностях Антония: «Горячей молодежи нравилось в архимандрите Антонии его неуважение к авторитетам, даже столь бесспорным, как Филарет, митрополит Московский, не говоря уже о современных профессорах, которых он честил самыми грубыми эпитетами; молодежью считалось это смелой независимостью в суждениях. Хлесткие, неразборчивые словечки передавались из уст в уста, и студенты привыкли бесцеремонно отзываться о профессорах. Об этом знали сами профессора и, конечно, очень недолюбливали своего не сдержанного на язык молодого ректора и в свою очередь жестоко его критиковали» [1596]. К тому же превознесение Антонием ученого монашества еще более укрепляло ту преграду, которая издавна отделяла последнее от светской профессуры академий.
Взгляды Антония вполне соответствовали Уставу 1884 г. и стремлению Святейшего Синода по возможности ограничить в духовных учебных заведениях влияние профессоров–мирян как на научную работу, так и на учебный процесс. Вследствие этой тенденции с 90–х гг. стало расти число преподавателей из черного и белого духовенства. Как и во времена Протасова, при Победоносцеве и Саблере монашеская ряса гарантировала быструю педагогическую карьеру. В принципе Победоносцев стремился ослабить позиции монашества внутри Церкви, но вскоре почувствовал, насколько легко направить консервативное и отчасти оппортунистическое монашество в русло проводимой им церковной политики; отдельные сильные и самостоятельные личности не находили себе поддержки и потому не могли быть ему опасны.
Вместе с тем односторонне отрицательная оценка академической деятельности архимандрита Антония была бы совершенно несправедливой. Благодаря его усилиям ожило многое из того, чему грозило полное исчезновение. Прежде всего он повсюду распространял убеждение в необходимости церковной реформы, которому оставался верен и позже. Среди духовенства эту идею в то время разделяли лишь немногие, и ее защитники не могли рассчитывать на благосклонность Победоносцева [1597].
Настоящему походу, который организовал епископат против светской профессуры, так много сделавшей для развития науки и обучения в академиях, не может быть никакого оправдания. Чтобы оценить по достоинству деятельность светских профессоров, достаточно указать на то, сколь ничтожное количество ученых смогло дать во 2–й половине XIX в. академическим кафедрам черное духовенство, т. е. ученое монашество. Результатом усилий светских профессоров стал растущий интерес к научной работе. Специализация, получившая развитие после Устава 1869 г., принесла много пользы всем отраслям богословской науки и положительно воздействовала на обучение [1598].
В 1866–1883 гг. ректором Петербургской Академии был протоиерей И. Л. Янышев, читавший нравственное богословие. В отличие от предшественников в основу своих лекций он положил не столько христианскую аскетику, сколько общие этические принципы. Это было созвучно тенденциям времени, и лекции Янышева имели большой успех. Его преемники по кафедре, профессора Л. А. Бронзов и С. М. Зарин, напротив, в большей мере делали упор на отцов Церкви и принципы христианского аскетизма. Догматику в Петербургской Академии долгое время читал профессор А. Л. Катанский († 1919), который до этого, по окончании Петербургской Академии, был доцентом Московской Академии и преподавал литургику и христианскую археологию. Там он близко познакомился с А. В. Горским, который имел на него влияние как догматист. При изучении догматов Катанский опирался и на отцов Церкви, поэтому его лекции существенно отличались от сухой схоластики Макария Булгакова. Из историков Церкви заслуживает упоминания профессор И. Е. Троицкий (1834–1901), много сделавший для развития этой науки. Троицкий был крупным ученым, внесшим немалый вклад в критическое источниковедение, результаты которого использовал не только в отношении важнейших догматов, но и для прояснения более скрытых и, казалось бы, второстепенных сторон церковной жизни. Этим он, будучи с 1874 г. профессором Петербургской Академии, вызвал активное оживление интереса к своему предмету. Преемником Троицкого стал его высокоодаренный ученик профессор В. В. Болотов (1854–1900). Этот замечательный ученый, к сожалению рано скончавшийся, был гордостью русской науки и, подобно А. В. Горскому, в равной мере значительным и как исследователь, и как преподаватель. Его изыскания по специальным проблемам и лекции об эпохе Вселенских Соборов выдают в нем большого историка и богослова. В лекции Болотов в изобилии включал результаты собственных исследований, подталкивал студентов к самостоятельной работе, не уставая указывать на нерешенные проблемы. И сегодня, спустя полстолетия, его посмертно изданные лекции не утратили научного значения. Введение в богословие читал профессор Н. П. Рождественский (1840–1881), до своей профессуры в Петербурге (1869–1881) бывший в 1865–1869 гг. бакалавром в Казанской Академии. На основе своих лекций он создал капитальное двухтомное сочинение «Курс основного богословия, или Христианская апологетика», которое до самого последнего времени служило главным учебным пособием по этой дисциплине. Философию долгие годы преподавал М. И. Каринский (1869–1917). Верный традициям Московской Академии, в которой он учился, он исходил в своих лекциях из основ христианской веры и с этой точки зрения анализировал затем философские учения. Еще молодым доцентом Московской Академии Каринский сумел завоевать симпатии студентов. В 1870 г. он был послан Петербургской Академией в Геттинген, где прослушал курс лекций. Среди преподавателей Нового Завета выделялся Н. Н. Глубоковский (1863–1937) — не только как лектор, но и как богослов. Окончив Московскую Академию, он с 1891 г. был доцентом, а с 1894 по 1918 г. — профессором Петербургской Академии. Замечательным литургистом был профессор Н. В. Покровский (1848–1917), научные работы которого посвящены церковной археологии и иконографии. Церковная археология, появившаяся в программах академий лишь в 1869 г. и до того времени почти не изучавшаяся, обязана Покровскому многим. Согласно Уставу 1910–1911 гг., была создана особая кафедра литургики, на которой разработкой ее как исторической и догматической дисциплины занимался преемник Покровского, профессор И. А. Карабинов († после 1918 г.)
