История России - [32]

К московским князьям постепенно приходит осознание собственного могущества. В 1393 г. сын Дмитрия Донского Василий Дмитриевич титулует себя уже великим московским князем.

Определенную роль в возвышении Москвы сыграло отсутствие внутренних войн, подобных тем, которые раздирали соседние княжества.

У основателя московской династии Даниила было пять сыновей: Юрий, Александр, Борис, Афанасий и Иван (будущий Иван Калита). Престол, естественно, достался старшему Юрию. Александр, Борис и Афанасий умерли еще при жизни Юрия. Были ли у них дети — неизвестно; возможно, были. Однако Юрий был убит в Орде. Так как завещание он составить не успел, все княжество досталось младшему брату Ивану.

У Ивана было четыре сына: Симеон (1340–1353), Даниил, Иван II Красный (1353–1359) и Андрей. Симеон был бездетным. Даниил скончался, судя по всему, еще в детстве. Андрей и Симеон умерли в 1353 г. от чумы. Так Московское княжество целиком досталось Ивану II.

У Ивана II было два сына: Дмитрий (будущий Донской) и Иван. Иван скончался в 1364 г. в возрасте 11–13 лет.

В силу этих обстоятельств Московское княжество почти не дробилось на уделы, что обеспечило ему особую прочность и силу.

Политическая специфика региона. На протяжении XII в. — первой половины XV в. в политической системе Северо-Восточной Руси существовало три субъекта: монарх (в лице великого князя), удельные князья с боярами и церковь. Из-за низкого уровня развития производительных сил играть самостоятельную роль города, значительную часть населения которых составляли люди, служившие у князя и бояр, в политике не могли.

В целом между великим князем, удельными князьями, боярами и церковью установилось относительное равенство. Вместе с тем власть князей оказалась более сильной, нежели в двух других регионах Руси. Здесь не было ни традиций политической оппозиции (как в Юго-Западной Руси), ни демократических обычаев (как на северо-западе).

В Северо-Восточной Руси уже в XIII в. начинает формироваться самодержавная идеология. Так, Даниил Заточник, обращаясь к князю с просьбой взять его на службу, цитирует Священное Писание. При этом он регулярно заменяет слова Библии «Господи, Боже мой» обращением «княже мои, господине», уравнивая тем самым князя с Богом, что было бы немыслимым для других регионов. В грамоте сыновей Ивана Калиты «брат старейший» признавался «в отцовское место», то есть старший (по статусу, а не по возрасту) брат занимал для остальных братьев место отца. Младшие же обязывались подчиняться ему «без ослушания».

В течение XIV в. великих князей в Северо-Восточной Руси было четыре: московский, тверской, рязанский и нижегородский. В действиях они не были ограничены ни традицией, ни законом, политических оппонентов у них тоже не было. Поэтому в границах своих княжеств все они являлись «самовластцами».

Во главе отдельных княжений иногда стояли и женщины, получавшие, наряду с братьями, уделы от отцов. Такие уделы назначались и женам великих князей. Так, Иван Калита разделил свой удел между наследниками, в числе которых были его жена и дочери. Жена Дмитрия Донского также имела собственный удел.

Русские удельные князья и бояре до конца XV в. имели тот же социально-правовой статус, что и европейские герцоги, графы и бароны. Отличие, однако, заключалось в основном в том, что на Руси люди, стоявшие на этих социальных позициях, не были столь же богатыми. Многие удельные князья находились в положении заозерского князя. В начале XV в. его столица состояла из одного двора, расположенного на берегу озера, рядом стояла церковь, а поодаль — небольшое село. Другой собственности у князя не было.

Бедность вотчин заставляла бояр искать источники дополнительных доходов. Поэтому большинство бояр, а также некоторые удельные князья находились на службе у великого князя. Она состояла в управлении отдельными территориями или «отраслями» княжеского хозяйства. Поскольку в Северо-Восточной Руси в XV в. было пять великих княжеств, боярин мог служить любому из князей, независимо от того, в каком княжестве располагалась его собственная вотчина. Естественно, бояре выбирали самого сильного и влиятельного князя. Однако в случае нападения врага бояре были обязаны помочь службой тому князю, в уделе которого находилась их вотчина.

Разумеется, боярство как социальный слой в административно-политическом плане было свободным. Служба князю воспринималась как добровольное дело и не оформлялась документами. Однако отношения между князьями и боярами строились по принципу сформировавшемуся еще при Андрее Боголюбском: бояре не были ровней князю, он был их господином. В то же время князья не злоупотребляли положением. Напротив, они всячески демонстрировали свое расположение боярам. Так, Дмитрий Донской завещал детям бояр любить и оказывать им всяческие почести. Это, однако, не исключало возможности наложить опалу на тех, кто провинился перед князем. Все это принципиально отличает отношения между князьями и боярами северо-востока Руси от западноевропейских вассально-сюзеренных отношений.

В соответствии с православной византийской традицией церковь на Руси занимала подчиненное государству положение. Однако догматического подчинения князьям казалось мало, поскольку митрополиты-греки присылались из Византии и держали себя с князьями как с равными.