История Роланда - [59]

8F. Истории зрелости и угасания. О свежести восприятия

Каждый год на первое сентября папа дарил нам с братиками большую коробку шоколадных пряников. В детстве мы просто млели от этих пряников, и целый долгий год старательно ждали их — чтобы в тот же вечер тщательно разделить их на равные кучки и наперегонки съесть, урча и вздрагивая от удовольствия. Но время бежало, вкусы взрослели, и мы постепенно стали охладевать к шоколадным пряникам. Теперь, когда папа, триумфально обведя нас взглядом, распахивал сумку и доставал коричневую коробку, мы вежливо благодарили его, но уже не дрались за право её открыть, а выжидательно постукивали пальцами и поднимали брови, смутно надеясь на что-то большее, то ли на коньяк, то ли на сигары, то ли на завещание, мы и сами не знали на что. А однажды, когда Валик позволил себе зевнуть в торжественный момент, папа посерьёзнел, сел с нами за стол и рассказал такую сказку:

— Жил-был на свете один мужской парикмахер. Завидно шли у него дела — посетители валили, деньги водились, здоровье не замечалось, жена и малые детушки и добры были, и веселы. Текла жизнь, текла и каждым днём радовала, много, много лет. И всё бы хорошо, да вот только стал он замечать с годами, что и небо уж не такое голубое, как раньше, и облака не такие пышные, и листочки по весне не такие клейкие. Не дурак был парикмахер, помнил он поговорку о старости и сладости воды, и понимал, что это не мир меняется, а у него самого вкус к жизни слабеет. И стал мечтать парикмахер о том, чтобы вернуть себе свежесть восприятия. Бывало, выйдет к озеру на обрыв, смотрит вдаль и печалится. А как-то раз стоял он на берегу — и видит вдруг падающую звезду. Не долго думая, загадал парикмахер желание: хочу себе свежесть восприятия юношескую! В тот же миг вспыхнула звезда и погасла, а парикмахера резко тряхнуло и отпустило. И почувствовал он, как встрепенулось внутри восприятие, сбросило коросту и стало как в юности — в сто раз сильнее. Зажмурился он от счастья, вдохнул полную грудь воздуха… и выдохнул поспешно — вонюч был воздух и тяжёл. Оглянулся кругом: трава серая, деревья кривые, небо бурое. От ошеломления пересохло горло у парикмахера, достал он из саквояжа минералку, полчаса назад в гастрономе купленную, хлебнул — а она горькая, слизистая и с песочком чёрным. Закричал парикмахер, побежал, да только чувствует, как слабы его ноги, как дрябло тело. Остановился он, ощупал себя и содрогнулся. Выхватил зеркальце, взглянул — и снова закричал. И понял тогда парикмахер, что не восприятие его с годами притупилось, а объективная реальность окошмарилась. Много лет она кошмарилась постепенно, а он постепенно привыкал. Вот так-то, детки. А парикмахер этого не вынес… раскрыл саквояж, разложил на прямо земле бритвенный набор, да и…

— Но, папочка, — перебили мы, не дожидаясь самого страшного, — получается, шоколадные пряники стали нравиться нам меньше потому, что они действительно испортились?

— Получается, что так, — ответил папа, но таким мрачным и угрожающим тоном, что с тех пор мы никогда не отказывались от шоколадных пряников, и ели их с прежней охотой.

90. Истории безоблачного детства. О рассудительных людях

Если наш папа обычно бывал весел и бодр и, без устали орудуя шилом, беззаботно напевал под нос песенки, про шаланды, про лав суприм или про прекрасную мельничиху, то мама порой откладывала рукоделие и сидела в большой грусти, непонятно из-за чего. В такие моменты, чтобы её развлечь, мы просили рассказать сказку, и она соглашалась. После весёлых сказок мы вместе веселились, ну а после печальных вместе и печалились — ведь это лучше, чем одной и неизвестно почему.

— Давным-давно, детки, далеко-далеко, была одна страна. Люди в той стране жили простые, мирные и рассудительные. И вот как-то раз, когда настало время выбирать им правителя, выбрали они молодого и простого парня, такого же рассудительного, как и сами. Радовались люди — наш человек, хорошая с ним будет жизнь! Но вот незадача — парень, как только на трон взошёл, сразу как будто отупел: стал такие глупости с трибуны высказывать, что и в цирке не услышишь. Удивились люди, посмеялись, а потом рассудили — ну и что, что глупости, мы и сами-то не шибко умные, нам ли его осуждать? Так и повелось. Стал он врать, а люди думали — ну и что, разве нам не приходится врать? Стал он тёмные дела мутить, но люди думали — ну и что, мы бы тоже мутили на его месте, разве мы такие уж прозрачные? Так и текло время. Дела в стране шли как в болоте, но правитель не желал уходить с трона, затыкал рты и подменял в свою пользу законы, а люди думали — ну и что, это здоровая воля к власти, разве нет её в каждом из нас? Он ругался с другими странами, а люди думали — ну и что, зато мы сами по себе. Он сажал в тюрьму и казнил неугодных, а люди думали — ну и что, может они и правда в чём виноваты. Правитель, конечно, не ахти, рассуждали люди, но лучше него всё равно никого не сыскать, ведь мы и сами-то далеко не ангелы. Так и шли годы. А однажды, когда правитель, уже состарившийся и страдающий от болезней, случился в особенно дурном расположении духа, он выступил по радио и сказал: как вы мне все надоели! чтоб вы сдохли, тупые уроды! сдохните! И подумали люди — и в самом деле, он прав, почему бы нам не сдохнуть, всё равно ведь рано или поздно в землю сойдём? Попрощались они друг с другом, вздохнули, да и померли в тот же день все до единого.