История религий - [62]
Но в Библии есть много противоречивых, непонятных, а иногда и «соблазнительных» высказываний. В католицизме и в православии гарантом их правильного истолкования являются Церковь и церковная традиция. В раннем протестантизме все непонятные и противоречивые места Библии рекомендовалось принимать на веру. Разум человека, согласно Лютеру, в том числе разум Отцов Церкви, неизбежно заводит в тупик. Поэтому ранний протестантизм и, прежде всего лютеранство, решительно отвергает философию и даже теологию в качестве средств постижения христианских истин. Для Лютера разум есть «потаскуха дьявола», а католические философы и теологи — «саранча, гусеницы, лягушки, вши». Особую неприязнь у Лютера вызывал Аристотель, учение которого оказало огромное влияние на средневековую католическую мысль. Для него Лютер находит следующие слова: «Поистине дьявол, страшный клеветник, злой сикофант, князь тьмы, настоящий Аполлион, зверь, ужасающий обманщик человечества, в котором едва ли есть какая-нибудь философия, публичный и явный лжец, козел, полный эпикуреец, этот дважды проклятый Аристотель».
Ближайший сподвижник Лютера Меланхтон занимал более либеральную позицию по отношению к философии Аристотеля. Он считал необходимым использовать логические труды античного мыслителя, а также те метафизические положения, которые не противоречат Библии. В конце концов, Лютер вынужден был отказаться от безбрежного иррационализма и признать, что без философии и теологии не обойтись, но их, по мнению Лютера, необходимо очистить от многих элементов католической схоластики.
Впоследствии протестантизм, особенно либеральная протестантская теология, стал одним из наиболее рационалистических направлений христианской мысли. Как это ни парадоксально, но более поздний протестантский рационализм коренился в раннем протестантском иррационализме. Ведь если признать, что вера, которую Лютер поставил в центр своего учения, есть личное переживание, то следует признать и то, что каждый человек может вкладывать в свою веру различное содержание. При такой индивидуализации веры представляются широкие возможности для отклонения от христианской догматики и даже для ее критики. Неудивительно, что протестантская теология дала в дальнейшем ростки научной критики христианства и его догматов.
2. Второе важное отличие протестантизма от католицизма касается учения о спасении человеческой души. Это учение является центральным в христианской религии и вокруг него часто возникали ожесточенные споры. Наиболее известные из них — это так называемые «пелагианские споры», которые происходили в начале V в. Противниками в этих спорах были, с одной стороны Аврелий Августин, с другой — Пелагий и его союзники. Пелагий подвергал сомнению доктрину «первородного греха», подчеркивал свободу воли и считал, что человек может добиться спасения, совершая добродетельные поступки и выполняя те правила, которые требует выполнять христианская Церковь.
Августин же придерживался концепции «первородного греха» и подчеркивал, что все люди с момента рождения погрязли во грехе, а праведными могут быть лишь в той мере, в какой им позволяет это Божественная благодать. Благодать нисходит на человека благодаря немотивированному решению Бога и именно она спасает грешную душу человека.
Итак, в отличие от католицизма с его учением о том, что человек может спасти свою душу лишь обратившись к посредничеству Церкви, а также благодаря заступничеству святых и «добрым делам» верующих, протестантизм в учении о спасении души придерживался следующих принципов:
Лютеранство: отвергает почитание святых, посредничество Церкви и считает, что сами по себе «добрые дела» без Божественной благодати значения не имеют. Еще Лютер сформулировал тезис о том, что каждый человек может спастись только верой (лат. Sola fide — «Сола фиде»).
Интересно, что выражение «Sola fide» было сформулировано Лютером при переводе Послания апостола Павла к Римлянам (гл. 3, стих 28). Основная идея данного стиха заключается в том, что человек оправдывается перед Богом и спасает свою душу верой, а не делами закона (то есть соблюдением определенных ритуальных правил). Лютер же при переводе Библии на немецкий язык позволил себе усилить акцент, подчеркнув, что человек оправдывается и спасется верой, одной верой и только верой (Sola fide). Более того, послание Иакова, где утверждается, что вера без дел закона мертва есть, Лютер объявил апокрифическим.
Кальвинизм: приписывает спасение исключительно Божественной благодати и проповедует учение об «абсолютном предопределении». Согласно учению Кальвина, которое он изложил в своей работе «Наставления в христианской вере» (1536), Бог до сотворения мира предопределил судьбу всех людей, предначертав одним адские мучения, другим райское блаженство. Никакие усилия самих людей, никакие «добрые дела» не могут изменить приговор Бога.
Отсюда выдвинутый протестантской Реформацией принцип «Sola gratia» (лат. «Сола гратия» — «только благодатью»), подчеркивающий мысль о том, что христианское спасение основывается исключительно на Божественной благодати, а не на каких-либо человеческих заслугах. Именно Божественные инициатива и действие являются факторами спасения.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.