История регионов Франции - [43]

[110], иногда mater familias[111]. Он (или она) вступали в свои права по праву старшинства, установленного для старшего сына, для старшей дочери (в этом отличие от северных регионов Франции, где право наследования по старшинству распространялось практически исключительно на потомков мужского пола среди дворян; а в южных областях практика наследования по старшинству была в некоторых районах распространена даже в третьем сословии). Глава семьи обычно женил своего единственного наследника, или старшего, которому должна была перейти по наследству собственность, на младшей дочери из другого семейства; при этом он старался устроить браки своих младших детей с наследниками или наследницами других кланов, или, в худшем случае, с младшими детьми из других семей. Напротив, брак наследника состояния с наследницей другой семьи нарушал устоявшийся обычай; это приводило к слиянию двух семейств, следовательно, к уменьшению на одну количества семейно-хозяйственных ячеек, остававшихся в распоряжении общества; такой поступок городская община или даже власти региона считали предосудительным по отношению к общественному благу и наказывали ослушавшихся, в случае необходимости, всеобщим осуждением («шаривари»). Структуры, функционировавшие таким образом, были достаточно угнетающими для отдельной личности, но им удавалось обеспечивать с минимальными изменениями и потерями воспроизведение нерушимого общественного строя, или почти так. В других местах также можно было найти подобную практику наследования, в частности, в романоязычных пиренейских регионах, таких как Беарн, но баскский народ, из-за своего языкового солипсизма, показывает себя в этом вопросе более консервативным и лучше защищенным от уравнительных нововведений, чем соседние народы, латинизированные, следовательно, более восприимчивые (давно) к принятию того или иного юридического новшества.

Помимо этого, социальная и моральная структура брака как основы баскского общества сильно опиралась на такие обычаи, как «шаривари», один из способов шумной борьбы, в частности, против повторных браков вдовцов, которые тем самым лишали молодых людей девушки; еще одним обычаем было насыпание кучи из муки, извести, соломы и папоротников («бердурак»), соединявшей два дома незаконных любовников; такой обычай утверждал, от противного, законную силу настоящего супружеского союза[112]. Баскская семья была также местом игровой подготовки к спортивной деятельности, и во главе предпочтений местных жителей стояла благородная пелота, игра в мяч: эта игра способствовала тому, чтобы простолюдины приобретали себе благородные бицепсы. А каталонцы в Испании были последователями Цицерона, «ораторами с Форума», в совершенстве владевшими всеми самыми блестящими оборотами их постлатинского языка риторики. Баски, напротив, охотно становились чемпионами, способными говорить, если представлялся случай, на разных языках физической силы. Эта традиция физического развития и силы обозначилась на западе Пиренеев еще со времен боев в Ронсевале, жертвой которых оказался злосчастный Роланд, и она долго существовала с тех пор. «Су fait la geste que Thuroldus declinet…»[113]. («Вот жесте и конец. Турольд умолкнул»).

*

Во главе обширного «посева» семей в трех основных областях стояли старинные представительные органы власти, которые уже после окончания средневековой эпохи упорно продолжали свое существование: лабурский Билцар установил, передавая законы то в одну, то в другую сторону, связь, одновременно гибкую и сильную, с частными собраниями в приходах, или, точнее, в крестьянских общинах, которые также играли в баскскую пелоту. Они традиционно посылали на «блицарское» собрание своих «аббатов». На самом деле, речь шла об абсолютно светских делегатах, славных крестьянах или горцах, но их обряжали, для данного случая, в духовное, или «аббатское» платье, что было не более чем фантазия. При королевской власти любили такие семантические маскарады, настолько вошедшие в обычай, что забывали о том, что они изначально были фарсовыми и прикрывали собой подлинное содержание.

Над этими неуступчивыми учреждениями, остававшимися полуавтономными, зацвело, не всегда успешно, начало монархической централизации. Герцог д'Эпернон, могущественный на юго-западе, который до того был помощником и выполнял все поручения Генриха III, борясь с анархией принцев, прилагал усилия к тому, чтобы поставить Билцар в подчинение к бальи, главного королевского представителя в Лабуре. Бальи же, чья власть почти передавалась по наследству, пользовался некоторой независимостью и не всегда выступал покорной марионеткой центральной власти, как того, вероятно, желал д'Эпернон. В 1660 году юный Людовик XIV приехал во французскую Страну басков, чтобы там взять в жены Марию-Терезу. После произошедших волнений он жаловал региону некоторый суверенитет. В этом тексте он отныне поставил Билцар в подчинение к desiderata[114] бальи, которого в свою очередь опекал интендант. Эти изъявления королевской воли потребовали много энергии для составления редакций. До какого предела они на самом деле были воплощены в жизнь? Это вопрос перевода королевских приказов, возможно, не во всех случаях ясно «переданных» на языке местных жителей, который был очень трудным для тех, кто говорил по-французски…