История проституции - [5]
Согласно христианскому учению, проституция – известная форма разврата. Любые внебрачные половые сношения оно клеймит так же, как проституцию. Римское же право, напротив,
Нума Помпилий – второй из семи римских царей, с именем которого связывались правовые и религиозные реформы. как мы видели, резко отличало проституцию от других форм внебрачного сожительства (конкубинатка, метресса, дама полусвета) и выражало публичное презрение только первой.
Кроме римского права и христианского учения, мы должны еще назвать, как третий источник выработки понятия проституции, германское право. Воззрение его аналогично христианскому в том смысле, что оно также не проводит строгого различия между проституцией и внебрачным распутством. Вот почему древнее немецкое слово «Hure» (блудница) равно обозначает падшую, лишенную девической чести девушку, развратную женщину, нарушительницу супружеской верности, любовницу, и, наконец, продающуюся за деньги публичную женщину. Таким образом, оно некогда охватывало все виды внебрачных половых отношений.
Особые признаки проституции впервые приняты во внимание в вестготтском своде законов. Там сказано: «Если рожденная свободной девушка или замужняя женщина публично занимается в городе развратом и если дознано, что она проститутка и часто застигнута была при нарушении супружеской верности; если она, далее, как то доказано, без всякого стыда беспрерывно завлекает многих мужчин своим позорным поведением, то такая женщина должна быть задержана штадтграфом и публично подвергнута тремстам ударам кнута, и т. д. И если она совершает прелюбодеяние с ведома своего отца или своей матери и зарабатывает своим позорным поведением и половыми сношениями пропитание себе или своим родителям, то и они должны быть подвергнуты ударам кнута».
Затем закон содержит дальнейшие определения относительно несвободной служанки, которая проституирует ради собственных выгод или ради выгод своего господина.
Отсюда видно, что германский взгляд на проституцию подчеркивал в особенности публичность, большое число мужчин и непрерывное занятие непотребством. Далее проводилось решительное различие между свободной и несвободной проституткой и, очевидно, принималось также во внимание внешнее принуждение к проституции со стороны родителей или господина. Но и здесь также понятие «проституция» строго ограничивается только женским полом.
Влияние римского, канонического и германского права сказывается во всех новых определениях проституции от XVII до XX века. И если в знаменитом «уголовном судопроизводстве» императора Карла V проституция вообще не упоминается, то в юридических сочинениях XVII и XVIII веков определение проституции обыкновенно принимается в полном объеме по римскому праву, как лучшее. В XIX веке было много интересных попыток дать определение проституции в юридическом, социологическом и биологическом смысле, причем особенно подчеркивали либо отдельные пункты в определении Дигест и ставили их в центре нового определения, либо старались развить и расширить понятие канонически-германского права.
Юристы, однако, сравнительно мало занимались точным определением понятия «проституция» или разъяснением его соответственно состоянию юриспруденции и социологии. Современные уголовные законы останавливаются на этом понятии частью мало, частью поверхностно. Но в этом нет ничего удивительного, поскольку вопрос этот принадлежит к самым трудным в уголовном праве.
Чтобы выяснить и научно установить понятие о проституции, необходимо все особенности ее, выступающие в новейших определениях, подвергнуть критическому анализу. Таким образом можно отделить существенные признаки от несущественных и создать объективное определение. Существенные моменты, которые должны быть приняты во внимание, следующие:
1. Необходимость строгого отличия проституции от остальных видов внебрачного удовлетворения полового влечения. Опираясь на каноническое право, многие новейшие авторы отождествляли проституцию со всеми незаконными формамиу довлетворения полового инстинкта и тем самым совершенностерли границу между ними.
Необходимо помнить, что кроме брака всегда существовали свободные половые отношения, не принадлежащие к проституции. И смешивать их не нужно.
2. Неопределенная множественность лиц, которым отдается данный субъект, имеет существенное значение для понятия проституции. Следовательно, «случайную проституцию» илижизнь на «содержании» нельзя полностью причислять к проституции. В крайнем случае, на нее можно смотреть как на ступень, предшествующую проституции. Напротив, к проституции, несомненно, принадлежит поведение страдающей нимфоманией женщины, которая отдается неограниченному числу мужчин без разбора, часто и скоро меняя их, хотя бы она и делала это без вознаграждения. Как мы видели выше, римское право уже относило таких женщин к категории проституток.
3. Постоянная, привычная, непрерывная отдача себя представляет существенный признак проституции. Он находится в самой тесной связи с упомянутым в п.2 моментом, с «неопределенной множественностью».
4. Продажность по отношению ко всем, а не индивидуальное вознаграждение деньгами (либо подарком или каким-нибудь преимуществом) определяет сущность проституции. Эта продажность, как.существенная черта, отличает проститутку от всех других лиц, состоящих во внебрачных половых отношениях. Тем самым всякое индивидуальное денежное или всякое другое материальное вознаграждение лица, к которому неприменимо понятие о публичной продажности, исключает его принадлежность к проституции.
Эта книга посвящена нескольким случаям подделки произведений искусства. На Западе фальсификация чрезвычайно распространена, более того, в последнее время она приняла столь грандиозные размеры, что потребовалось введение специальных законов, карающих подделку и торговлю подделками, и, естественно, учреждение специальных ведомств и должностей для борьбы с фальсификаторами. Иными словами, проблема фальшивок стала государственной проблемой, а основу фальсификаций следует искать в глубинах экономического и социального уклада капиталистического общества.
Академический консенсус гласит, что внедренный в 1930-е годы соцреализм свел на нет те смелые формальные эксперименты, которые отличали советскую авангардную эстетику. Представленный сборник предлагает усложнить, скорректировать или, возможно, даже переписать этот главенствующий нарратив с помощью своего рода археологических изысканий в сферах музыки, кинематографа, театра и литературы. Вместо того чтобы сосредотачиваться на господствующих тенденциях, авторы книги обращаются к работе малоизвестных аутсайдеров, творчество которых умышленно или по воле случая отклонялось от доминантного художественного метода.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
Паскаль Казанова предлагает принципиально новый взгляд на литературу как на единое, развивающееся во времени литературное пространство, со своими «центрами» и периферийными территориями, «столицами» и «окраинами», не всегда совпадающими с политической картой мира. Анализу подвергаются не столько творчество отдельных писателей или направлений, сколько модели их вхождения в мировую литературную элиту. Автор рассматривает процессы накопления литературного «капитала», приводит примеры идентификации национальных («больших» и «малых») литератур в глобальной структуре. Книга привлекает многообразием авторских имен (Джойс, Кафка, Фолкнер, Беккет, Ибсен, Мишо, Достоевский, Набоков и т. д.), дающих представление о национальных культурных пространствах в контексте вненациональной, мировой литературы. Данное издание выпущено в рамках проекта «Translation Projet» при поддержке Института «Открытое общество» (Фонд Сороса) — Россия и Института «Открытое общество» — Будапешт.
Аннотация издательства: «Книга представляет собой критический очерк взглядов двух известных буржуазных идеологов, стихийно отразивших в своих концепциях культуры духовный кризис капиталистического общества. Г. Корф прослеживает истоки концепции «прогрессирующей рационализации» М. Вебера и «критической теории» Г. Маркузе, вскрывая субъективистский характер критики капитализма, подмену научного анализа метафорами, неисторичность подхода, ограничивающегося поверхностью явлений (отрицание общественно-исторической закономерности, невнимание к вопросу о характере способа производства и т.
"Ясным осенним днем двое отдыхавших на лесной поляне увидели человека. Он нес чемодан и сумку. Когда вышел из леса и зашагал в сторону села Кресты, был уже налегке. Двое пошли искать спрятанный клад. Под одним из деревьев заметили кусок полиэтиленовой пленки. Разгребли прошлогодние пожелтевшие листья и рыхлую землю и обнаружили… книги. Много книг.".