История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств - [48]

Менгден являлся личностью, щедро одаренной природой. Он проявил себя и как солдат, и как поэт, и как композитор духовных песен. Это был насмешник и человек твердого характера одновременно, который пользовался таким же непререкаемым авторитетом, что и его отец. С его портрета, сделанного жившим в то время художником, на нас смотрит закованный в латы воин с некрасивым, но одухотворенным лицом с характерно выступающим вперед подбородком и пронизывающим взглядом. Он умер в декабре 1688 года незадолго до катастрофы.

Прошения ничего не дали, и ожидать чего-либо на этом пути было бесполезно. В июне 1686 года в лице нового генерал-губернатора, поднявшегося на королевской службе эстляндца Иоганна Якоба Хастфера, мать которого приходилась дочерью эстляндскому предводителю дворянства Энгельбрехту Менгдену, король нашел ловкого и решительного проводника монархического абсолютизма.

Многое говорит о том, что в феврале 1690 года дворянство решило сменить курс, перенеся волнующий ее вопрос в область политики. Поводом для этого послужило требование короля подтвердить земельное законодательство, для чего необходимо было прислать в Стокгольм двух депутатов. Выполняя королевский приказ, дворянство наряду с ландратом Будбергом вторым посланцем избрало капитана от инфантерии Иоганна Рейнгольда фон Паткуля, добившегося всего за три с половиной года огромного влияния в своем сословии.

Паткуль явился для Лифляндии исторически важной личностью. Родившись в 1660 году в Стокгольме в семье лифляндского ландрата из древнего дворянского рода, сидевшего в то время в тюрьме по незаслуженному обвинению в измене, но вскоре помилованного, Иоганн Рейнгольд фон Паткуль получил прекрасное духовное образование знатного дворянина. В дальнейшем он продолжил обучение в Кильском университете и во время своих путешествий в дальние страны. После возвращения в Лифляндию Иоганн несколько лет провел в тяжбах за свои владения, не забывая и о честолюбивых помыслах. В 27 лет в Риге его произвели в шведские офицеры, а на ландтаге в феврале 1690 года он проходил уже в качестве кандидата на должность ландмаршала. Однако, несмотря на уговоры ландратов, Паткуль снял свою кандидатуру с выборов.

Тем не менее свое избрание в качестве посланца он принял и в октябре 1690 года отправился в Стокгольм. С того самого момента судьба открыла перед ним дорогу на политическом поприще, путь, на котором Паткуль приобрел много новых друзей и врагов.

Переговоры Паткуля в Швеции, длившиеся более года, касались главным образом правовых отношений Лифляндии со Шведской империей и юридических вопросов, связанных с прибалтийскими исками. При этом до сих пор остается неясным, что было более продуктивным – его личные встречи с королем или официальные переговоры? Как бы то ни было, по возвращении в Лифляндию на мартовском ландтаге 1692 года он доложил, что успеха они не принесли.

На основании выданных ландтагом полномочий Паткуль составил на имя короля новое прошение, в котором не только наглядно излагалось описание бедственного положения, в каком оказалась Лифляндия, но содержались скрытые угрозы. Подписанное ландратами и ландмаршалом, оно было передано королю и одновременно распространено в крае, что позднее подверглось особенному порицанию.

Генерал-губернатор Хастфер предпринял довольно жесткие контрмеры, закрыв в сентябре 1693 года даже заседание ландтага, который в ходе бурных дебатов поддержал прежнюю линию лифляндского дворянства. В результате ландмаршал отозвал свою подпись под прошением, а вскоре его примеру последовали и другие подписанты. Паткуля же, как автора текста петиции, и многих других его единомышленников доставили в Стокгольм и отдали под суд, на котором со всей полнотой проявилось имевшееся тогда глубокое противоречие между правовыми подходами королевского абсолютизма и независимыми сословными взглядами. Когда Паткуль понял, что его ожидает неминуемая смертная казнь, то подал просьбу о помиловании, а осознав бесперспективность своего прошения о пощаде, в октябре 1694 года спасся бегством. Приговор был вынесен через шесть недель, согласно которому Паткулю должны были отрубить правую кисть, а затем лишить его чести, жизни и имущества. Кроме того, палачу предписывалось сжечь все, что было им написано.

Остальных лифляндских подсудимых (Фитингофа, Будберга и Менгдена) приговорили к смерти, но затем помиловали, заменив казнь на тюремное заключение. После смерти короля их сразу же выпустили на свободу.

Политика Паткуля провалилась – он недооценил решимость шведских властей и переоценил волю к сопротивлению представителей своего сословия. К тому же могли сыграть свою негативную роль и некоторые его качества, которые никак не красили государственного деятеля. При всей своей бесспорной одаренности и диалектическом складе ума для него была характерна опасная самоуверенность, а его речи при их резкости отличались мстительностью и даже злорадством. Дошедшее до нас объявление о розыске, снабженное миниатюрным портретом, хорошо передает отличительные особенности его внешности: холодные и умные голубые глаза, выдающийся вперед подбородок, крепко сжатые губы и суровое выражение лица с налетом какого-то варварства.