История политических и правовых учений - [18]

Однако господство государства, согласно концепции Шан Яна, это не есть произвол властей. Общий для всех закон — это гарантия от произвола: «Если [кто-либо из государственных должностных лиц] в своих отношениях с народом не будет следовать закону, то люди могут обратиться за разъяснением к высшему чиновнику-законнику, и тот обязан объяснить им, какое наказание ожидает [чиновника], нарушившего закон». Контролировать соблюдение закона чиновниками должны были вышестоящие чиновники. Таким образом, власть должна была контролировать самою себя. Причем проблема ответственности монарха Шан Яном не только не ставилась, а категорически им отвергалась.

Вера легистов во всесилие закона предполагала не столько сознательное отношение к нему людей, сколько боязнь наказания. Система наказаний, установленная в Циньском царстве, а после объединения страны — и на всей территории Китая, предусматривала не только публичные казни, но и истребление трех поколений рода преступника.

Вера в закон как в универсальное средство управления и воспитания людей, убежденность в том, что хороший — ясный и доступный пониманию — закон способен изменить их природу: «...умные и хитрые, мудрые и способные превратятся в добродетельных, начнут обуздывать свои желания и отдадут все силы общему делу», сближает легистов с позицией Хаммурапи. Однако если древневавилонский царь справедливыми считал законы, защищавшие ценности общества, то легисты таковыми считали законы, устанавливавшие суровое и равное для всех наказание.

Однако суровые законы, система жестоких наказаний оказались не способными разрешить противоречия, возникшие в китайском обществе, предотвратить падение нравов, побороть преступность. Наоборот, суровые наказания наряду с имущественным расслоением земледельцев, переходом общинной земли в частные руки стимулировали крестьянские восстания.

Крушение империи Цинь предопределило сближение и взаимопроникновение идей легистов и конфуцианцев. При этом в Китае, так же как и в Индии, доминирующую роль играли идеи сторонников сохранения традиционного уклада и его моральных ценностей, верховенства религии, этики и морали над законом.

§ 2. Возникновение и развитие политико-правовой мысли в древней Центральной Азии

Центральная Азия в силу своего географического положения сыграла важнейшую роль в накоплении, преобразовании и передаче научных, культурных, правовых, образовательных и религиозных знаний между Востоком и Западом. Центральная Азия на протяжении тысячелетий была центром взаимодействия и существования самых различных религий, культур и укладов. Еще с древних времен здесь не только тесно соседствовали различные цивилизации — мусульманская, христианская, иудейская, буддийская и более древние, но и дополняли, обогащали друг друга. Именно на этой земле происходило глобальное взаимообогащение мировых культур на протяжении многих столетий.

Политико-правовая мысль в Центральной Азии в древности и раннем Средневековье формировалось в рамках различных религиозно-философских течений, распространенных в тот период на территории центральноазиатского региона: зороастризма, христианства, иудаизма, буддизма и манихейства.

Политико-правовое учение зороастризма. Зороастризм за тысячелетний период своего развития до ислама не только оформился в оригинальную религиозно-философскую систему, но и был универсальным источником права для большинства народов Центральной Азии. Только в сасанидский период наметилось формальное противопоставление религиозных установлений судебно-процедурным установлениям и правовым нормам.

Однако в целом зороастризм не только выступал источником права, но и стремился полностью интегрировать в себя всю область юридической жизни общества. Эта черта зороастрийской религии ставит ее в один ряд с иудаизмом и христианством. Не случайно мусульманские богословы считали зороастрийцев, иудеев и христиан «людьми Закона» (т. е., по-видимому, «имеющими свои законы»), отличая их от «язычников» — гностиков, буддистов и манихеев. Последние не только не стремились создавать свои правовые системы, но и вообще избегали вступать в правовые отношения, делая это только в случае необходимости.

В последнем случае мы можем говорить об адаптивной модели религиозного права в отличие от креативной, представленной в зороастризме, иудаизме и отчасти в христианстве. Следует отметить, что принадлежность зороастризма к креативной модели религиозного права не носит абсолютный характер: в период утверждения зурванизма, с постепенным отходом от канонического права Авесты в судопроизводстве зороастризм стал ближе к адаптивной модели. Новые религиозные каноны не создавались, а древние только перетолковывались (адаптировались) к новой правовой реальности. Именно в этот период возникло фаталистическое учение об изначальной неполноте правовой ответственности человека, поскольку его поступки детерминированы не его волей, а судьбой.

Наиболее ранний зороастризм (VIII—VII вв. — V в. до н. э.), постулаты которого сформулированы в поэтической форме в так называемых Гатах Заратустры, явился результатом эволюции древнеиранского пантеона в сторону единобожия. Сходные процессы утверждения первенства одного божества над другими происходили в то время и в других религиозно-философских учениях: бога-воителя Яхве над группой менее «мощных» божеств (Элохим) — в религии древних иудеев, Зевса — в учении древнегреческих орфиков, Брахмы — в брахманизме и т. д. Особенностью зороастризма было более четкое отделение благих божеств во главе с Ормаздом (авест. Ахура Мазда) от демонических существ — дэвов, поклоняться которым строго запрещалось.