История Пиноальбара и Кулинарная книга Рэтфорда Шванка - [11]

Больше дерзкого кладбищенского сторожа в тех краях не видели.

Могильный холм покрывал прошлогодний бурьян, каменное надгробие покосилось, и лишайник скрывал имя мертвеца. Из-за могильной плиты выбежал невысокий желтый человечек и набросился на Хопфштедтера с кулаками. Он больно колотил его по ногам, кусался и выкрикивал бранные слова.

— Уходите отсюда, — кричал жёлтый маленький человечек, — уходите отсюда! Я здесь живу.

— Это решительно невозможно, — говорил людоед Хопфштедтер, отгоняя жителя могилы посохом, — это могила моего друга, а не твой дом!

Маленький человечек перекусил зубами древко людоедского посоха и заплакал. Хопфштедтер не выдержал. Его старческие глаза увлажнились.

— Как зовут тебя? — спросил людоед.

— Вольфвайсе, — соврал тот, глядя исподлобья и шмыгая носом.

— Я родился в знатной семье, — соврал Вольфвайсе, — и жил окруженный почетом и любовью в серебряном домике с золотыми ставнями. Но враги расправились со всеми моими родными и похитили мой серебряный дом. Теперь я нищий изгнанник, и могила Мюльша — мое пристанище. Если бы вы велели изготовить для меня новый серебряный дом, я ездил бы всё время с вами и охранял вас. Вы видели, как я умело дерусь.

Сердце одинокого старого людоеда не выдержало. «Мои дни склоняются к закату, — подумал он, — и по-прежнему бремя злодеяний кажется мне легче обузы добродетели. Я никогда не шёл наперекор своим злым желаниям, но кто запретит мне иметь добрые прихоти?» Он заказал ювелирам домик, и когда всё было готово, взял Вольфвайсе на службу.

Из Лебервурста они возвращались по краю ущелья Хунде, где и произошла трагедия.

Выйдя из серебряного домика, прикрепленного позади седла людоеда Хопфштедтера, Вольфвайсе бросился сзади на шею своему благодетелю и погубил его.

На этом месте в Хунденском ущелье стоит теперь дом, который так не любят путники. Серебряные стены его потемнели от времени. Говорят, что раз в год по весне, ночью там собираются барон Мюльш, трехногий кладбищенский сторож и маленький Вольфвайсе. Несчастный людоед Хопфштедтер стучится к ним в дверь, но они не пускают его.

Так заканчивается длинная и таинственная история Золотого Мальчика, известного жителям хунденских окрестностей под именем Вольфвайсе. Но жители окрестностей ничего не рассказали об этом всаднику, спешившему укрыться от непогоды в этом ужасном месте».

— Ничего себе, — сказала кукла, — а кто был этот неосмотрительный путешественник?

— Пусть его зовут Антонио Сенквикастер.

— И он ехал на пегой лошади вместе с куклой Агатой? — с надеждой спросила Агата.

— Разумеется, моя чудесная Агата! Как же мог Сенквикастер ехать без тебя? Такого не могло быть!

— Правда?

— Без тебя ни шагу.

— Здорово! — Агата запрыгала от радости, а потом спросила:

— Слушай, Антонио! А откуда взялся этот Сенквикастер? Как его занесло в такие жуткие края на ночь глядя с маленькой куклой на руках?

— А! Так в этом-то всё и дело! Эта история началась очень давно.

— В стародавние времена?

— Да!

«В стародавние времена, много лет назад в замке Сенквик в излучине реки Астер жил маленький мальчик Антонио. Его отец собрался погостить у своей тётушки. А чтобы мальчику не было скучно и одиноко, он попросил девочку по имени Грюнибунда посидеть с малышом и рассказать ему сказку.

Никто лучше Грюнибунды не умел рассказывать сказки. И она рассказала и про девушку-лосося, живущую в озере, и про фартук королевы Стефании, и про войну двенадцати чёрных рыцарей против двенадцати серебряных дев и про колдуна в красном колпаке. И чем гуще становился мрак, тем ярче блестели глаза маленького Сенквика, который притих и только вскрикивал от восторга в особенно страшных местах повествования. Когда ночь совсем сгустилась, и в комнате стало темно, как в печке, когда в ней потухнет последний уголёк, тогда Грюнибунда зажгла лампу и стала рассказывать самую таинственную историю, потому что все истории, которые Грюнибунда рассказывала при свете лампы, которую по слухам, ей подарила фея, все эти истории сбывались. Вот её рассказ:

Ночная сказка Грюнибунды

«Ночь не такое уж редкое дело. И всё-таки ночь всякий раз наступает величественно и нежно. Ночью мало кому взбредёт в голову оставаться таким же храбрым насмешником, каким он был в часы утра. Ночь неслышно пробирается в такие уголки души, куда ленится заглядывать счастливый и беззаботный свет дня; в те уголки души, где мы храним самое дорогое что у нас есть. И даже не помним: есть ли оно? А приходит ночь на мягких лапах, и голоса становятся тише, и глаза сияют, и сердце щемит, и ничто никуда не пропало. Всё на месте. Как и тогда. Как и должно быть, потому что по-другому и быть не может.

Лесная фея споткнулась. В потёмках фея не заметила девочку, спавшую под сосной. Девочка наморщила нос и проворчала сквозь сон:

— Жил-был королевич Шах-Падишах. Морские чудовища досаждали его стране, безобразничали на побережье. Но Шах-Падишах не унывал, держался молодцом.

Девочка пробормотала ещё что-то и заснула крепче прежнего.

— А что было дальше? — хотела спросить любопытная лесная фея, но сказала иначе.

— Много чудесного и страшного произойдёт с тобой, маленькая девочка, — но я позабочусь, чтобы радостей и счастья у тебя было вдоволь, — так сказала фея и скрылась в непроглядной тьме своего бескрайнего леса.