История Первой мировой войны - [35]

Между тем новое наступление союзников развивалось по частям, по мере поступления корпусов, снимаемых с юга и перебрасываемых на восток, образуя постепенно вытягивавшуюся «косу». Британские экспедиционные войска, теперь уже силой в три корпуса[42], в свою очередь, развернулись между Ле-Бассе и Ипром, где они и вошли в соприкосновение с частями Раулинсона. По другую сторону постепенно формировалась новая французская 8-я армия, а бельгийцы продолжали собой линию фронта вдоль Изера до моря.

Хотя британские корпуса центра и правого фланга оставались на месте, сэр Джон Френч, уменьшая и так уже недооцененные его разведкой силы германцев, приказал левофланговому корпусу (Хейг) перейти в наступление от Ипра на Брюгге. Попытка эта была заранее обречена на неудачу, так как совпала с началом германского наступления 20 октября.

Тем не менее в течение одного или двух дней сэр Джон Френч твердо считал, что он атакует, в то время как его войска с трудом удерживались на месте.[43] Когда обстановка прояснилась, Френч ударился в другую крайность и боязливо потребовал создания обширного оборонительного лагеря вблизи Булони, «который мог бы собрать все экспедиционные силы». Но его стремление к отступлению было сломлено более сильной волей и, быть может, большим пессимизмом Фоша. Благодаря силе своей личности и лести Фош добился большого влияния на Френча. Уважение Френча к нему еще более возросло, когда Фош частным порядком дал ему знать, что Китченер предполагает (этого предположения на деле не было) сменить его Иеном Гамильтоном. Так «вожди» боролись друг с другом, а войска в это время сражались с неприятелем.

Ошибки высшего командования и его неспособность понять обстановку привели к тому, что действительное руководство боем легло на Хейга и его командиров дивизий. А они из-за отсутствия резервов могли только укреплять шаткие участки фронта, снимая для этого части с других направлений, и вдохновлять к сопротивлению до последнего бойца измотанные, но не сломленные войска. Таким образом, Ипр, подобно Инкерману, стал преимущественно «солдатской битвой».

Уже с 18 числа бельгийцы стали чувствовать на реке Изер все возраставший натиск противника, который угрожал катастрофой. Избежать последней удалось в конце месяца только открытием шлюзов и затоплением прибрежных низменностей. У Ипра кризис наступил позднее, он возникал 31 октября и 11 ноября — эти даты отмечали поворотные пункты в борьбе. Союзный фронт, несмотря на изношенность и крайнее перенапряжение, все же не был прорван. Это стало следствием жестокого сопротивления британцев и своевременного прибытия французских подкреплений.

Оборона Ипра — это двойной памятник британской регулярной армии. Здесь ее офицеры и солдаты показали неоценимые качества дисциплины и высокие достижения в стрелковом деле — плод долгой подготовки. И здесь же они нашли свою могилу. Из их падавших рук знамя было перехвачено национальными армиями, сформированными по призыву.

В континентальных армиях благодаря принятой там системе воинской повинности процесс перерождения существующих армий в армии национальные был мало заметен. Но в Британии процесс этот носил явно революционный характер. Здесь не было эволюции. В дни, когда маленькая профессиональная армия приносила себя в жертву как авангард нации, понимание новых методов ведения войны и вовлечение в войну целых народов лишь постепенно начинало доходить до сознания гражданского населения. Лорд Китченер, не в пример правительству, гениальным предвидением понял, как длительна будет борьба.

Население Британии пошло навстречу его призыву стать под ружье. Подобно приливу началось формирование «новых армий». К концу года на военную службу поступило до 1 000 000 человек, теперь Британская империя имела армию численностью до 2 000 000 человек.

Возможно, Китченер сделал ошибку, не построив этот переход от профессиональной армии к национальной на основе существовавшей уже организации территориальных войск. Но здесь надо вспомнить, что территориалы призывались для несения службы внутри страны, и первоначально требовалось добровольное согласие такого бойца на расширение круга его военных обязанностей. Быть может, причиной было и то, что Китченер слишком поздно признал военную ценность бойцов-территориалов. В любом случае дублирование армий стало источником задержек и напрасной траты усилий.

Китченера также упрекали в сопротивлении замене добровольной службы системой призыва. Но упреки эти недооценивают тот факт, что волонтерская система пустила глубокие корни в жизни Британии. Не учитывают они и того, насколько медленно проводятся в Британии любые коренные изменения. Если методы Китченера были характерны для него как для человека, то они были характерны и для Англии.

Пусть его действия были непоследовательными, но именно благодаря им британский народ резче почувствовал разницу между профессиональными, «гладиаторскими» войнами прошлого — и настоящей национальной войной, с которой Англии пришлось столкнуться. Куда больше времени потребовалось, чтобы заставить понять это британские военные круги, представленные главной штаб-квартирой во Франции. Генри Уилсон написал, что: