История Первой мировой войны - [22]

У двух генералов, Пэджета и Хантера, имелась концепция ценности и дальнейшего использования транспортных средств во время войны, в то время как Хейг заявил, что вместо конной пехоты он бы предпочел пехоту «на моторах». В связи с развитием двигателей между 1903 и 1914 удивительно, сколь мало пользы было извлечено из этого к началу следующей войны — и даже к ее концу!

Но самая примечательная особенность этой Королевской комиссии состояла в том, как Френч и Хейг рассуждали о первостепенном значении arme blanche[26], подразумевая, что до тех пор, пока возможна кавалерийская атака, военные действия будут удачными. Столь же яркая недооценка огневой мощи содержится в прогнозе Хейга о том, что «похоже, артиллерия будет действительно эффективной только против необстрелянных войск». Он уверенно заявлял, что «в будущей войне конница получит более широкую сферу применения». И продолжал: «Помимо того, что было использовано до, в момент и после боя до настоящего времени, мы должны ожидать ее стратегического использования в гораздо больших масштабах, чем прежде».

Какая пропасть лежала между этими ожиданиями и реальностью! Французы, немцы, русские и австрийцы, конечно, обладали к началу войны готовой кавалерией беспрецедентных размеров. Но на первом этапе она создавала больше проблем для своих сил, чем для врага. С 1915 ее роль стала совсем незначительной — за исключением нагрузки на запасы их собственных стран. Несмотря на относительно небольшую численность британской кавалерии, фураж был крупнейшим предметом импорта, его ввоз превышал даже ввоз боеприпасов; то есть он являлся наиболее опасным фактором, усугубляющим подводную угрозу. В то же время, по авторитетному мнению, именно транспортные проблемы, вызванные необходимостью прокорма огромного количества кавалерийских лошадей, стали важным фактором, спровоцировавшим развал России.

К тому же в британской армии еще один результат этого заблуждения заключался в том, что когда кавалерийская школа добилась успеха в последние годы перед войной, появилась свойственная военным склонность наказывать офицеров, предлагавших более реалистичные идеи, отсутствием карьерного роста — в результате широкие круги военных были вынуждены хранить молчание. Это обстоятельство крайне печально, поскольку необходимость в мобильности войск была важна настолько же, насколько устарели средства для их передвижения; чрезмерный акцент на старом означал, что создать эти средства заново будет затруднительно.

Тем не менее горькие уроки Бурской войны принесли много пользы и оказали влияние, до некоторой степени противодействующее тому омертвению мысли и ритуальности в методах, которые вырастают вместе с ростом профессиональности армий. Прогрессом в своей организации в преддверии 1914 годом британская армия многим обязана лорду Халдану.[27] Ему же Англия обязана созданием второочередной армии из граждан, частично подготовленных в военном отношении, то есть территориальной армии.

Лорд Робертс ратовал за общеобязательную военную подготовку, но принципы добровольности так глубоко проникли в сознание английского народа, что пойти на это было рискованно. Халдан вполне разумно попытался расширить военную мощь Англии, не порывая уз, накладываемых в этом вопросе традиционной политикой Англии. В результате Англия имела в 1914 году экспедиционную армию в 160 000 человек. Это была ударная армия, лучше отточенная и подготовленная, чем армии других стран, — рапира среди кос. Чтобы поддерживать нужную численность этой армии, прежняя территориальная милиция была преобразована в специальный резерв, откуда экспедиционная армия могла черпать пополнения.

За этой первоочередной армией шла территориальная, которая хотя и предназначалась только для защиты метрополии, но все же имела постоянную военную организацию. В этом и было основное отличие этой армии от бесформенной армии добровольцев, которой она пришла на смену. В отношении технических средств борьбы британская армия не обладала по сравнению с другими никакими преимуществами, но меткость винтовочной стрельбы ее бойцов не была превзойдена ни в одной из других армий мира.

Реформы, благодаря которым британская армия сравнялась с передовыми армиями континента, имели один серьезный недостаток: на эти реформы оказали сильное влияние тесные контакты, установившиеся со времени соглашения между британским и французским Генеральными штабами. Это привело к появлению «континентального» склада мышления среди сотрудников британского Генерального штаба, а действия совместно с союзной армией настраивали британских командиров к решению задач, для которых их более гибкая армия была мало пригодна. Это обстоятельство мешало проявлению традиционно сильных сторон использования британской армии на суше — таких, как подвижность. Маленькая, но хорошо подготовленная армия, «как гром с неба», обрушивающаяся на противника в важном стратегическом направлении, может привести к такому стратегическому успеху, который по своим размерам ни в каком отношении не соответствовал бы ее небольшой численности.

Последний аргумент ведет нас к исследованию обстановки на море, т. е. к изучению соотношения между флотом Британии и Германии. Морское превосходство Британии, не вызывавшее в течение долгих лет никакого сомнения, в последние годы перед войной стало оспариваться Германией, которая поняла, что мощный флот является ключом к тем колониальным владениям, о которых она мечтала, как отдушине для ее торговли и возраставшей численности населения. В этом отношении претензии Германии росли по мере того, как опасный гений адмирала Тирпица усиливал инструмент для их удовлетворения.