История Первого Болгарского царства - [86]
В этих обстоятельствах, особенно рассматривая примечательное сходство имен, было бы, конечно, излишне придирчиво с нашей стороны отказываться от идентификации Ирпика с Эрнахом и не прослеживать гениалогическую линию булгарского царского дома от Аттилы.
Возникает другой вопрос, нужно ли идентифицировать Аттилу с Авитоколом. Если Эрнах является Ирником, то вторая идентификация не очень важна. Лично и человек сомневающийся и расцениваю имя Авитокол, подобно имени Аттилы, как развившуюся форму имени Двит, тюркское обозначение предка, которое получило повое значение, когда библейские истории достигли Степей, и тюрки, хазары и гунны решили проследить свое происхождение от Яфета (Иафета)[576]. (Кстати, венгерские авторы, разрабатывая версию об этом происхождении, отделяли Яфета от Аттилы тридцатью четырьмя поколениями[577]). Проистекающее же сходство имени князя с Аттилой, возможно, утвердило это родство достаточно крепко в умах булгар. В действительности я полагаю, что Авитокол являлся отдаленным предком булгарского царского дома, первым основателем рода. Мы должны помнить, что в нашей истории фигура Аттилы преувеличена, поскольку его деятельность была в основном направлена на завоевание Запада. Эрнах, чье правление являлось определенно восточным, возможно, даже проводил завоевательную политику на Востоке, о которой мы ничего не знаем, но, во всяком случае, мог быть фигурой более значительной, чем Аттила в восточной традиции.
Приложение 4.
Христианство среди славян до IX в.
Церковные авторы часто ставят в вину правительству в Константинополе то, что оно ждало начала IX в., чтобы благословить христианизацию балканских славян. Однако эти нападки являются необоснованными. В течение конца VI и VII вв. волны вторжений аваров, славян и булгар препятствовали периодической миссионерской деятельности, в то время как в течение VIII и начала IX вв. большой спор по вопросу о почитании икон в Византии исключил возможность ведения энергичной духовной политики за границей. Следовательно, за одним большим исключением, христианство распространилось среди балканских славян только благодаря локальному влиянию тех епархий, которые уцелели в тяжелых условиях.
Названия этих епархий можно найти в полуофициальных notitiae, списках, составленных Епифанием (VII в.), Василием (начало IX в.), в notitia, изданной де Боором (IX в.), списке, составленом Львом Мудрым (начало X в.), и в списках епископов, присутствовавших в различных советах. Дворник блестяще свел данные этих списков в таблицу[578]. Мы должны помнить, однако, что хотя notitiae являются источником довольно надежным — после того как сделаны соответствующие скидки на небрежность и ошибки со стороны копиистов, — отсутствие представителей епархий, которые должны были присутствовать в совете, не обязательно означает, что епархии были упразднены. Исследование этих списков может свидетельствовать, что по берегу Балканского полуострова в христианских городах жизнь не прерывалась, но, за исключением стороны Эгейского побережья, внутренние районы едва ли были христианскими. На побережье Черного моря все города к югу от Месемврии упоминаются в каждом списке, а к северу Одессос (Варна), очевидно, сохранялся в списках до начала IX в., когда город, без сомнения, захватили булгары; во внутренней части полуострова последняя епархия старых провинций Мезии, Маркианополь, существовал только в VII в., а затем был, возможно, разрушен булгарами. Еще дальше на юг Адрианополь оставался устойчивым центром христианства, так же как и Филиппополь вплоть до его аннексии булгарами в IX в. Сардика, однако, хотя и была занята императорскими силами до IX в., не упомянута в списках; вероятно, она являлась простым гарнизонным городом, для которого не характерна активная религиозная жизнь. Христианство проникло и на территории между Родопами и морем; в Македонии, которая подвергалась больше всего вторжениям, сохранились только большие города вблизи Фессалоники. Во внутренних греческих районах славянские племена оставались языческими, пока они не попали под сильный политический контроль империей в IX в. В целом все, что нам известно, — это славянские районы, которые находились под управлением империи, где местные епископства распространяли христианство; но на границах епархии не предпринималась миссионерская деятельность, христианство там поддерживалось благодаря нескольким христианским пленникам, находившихся при языческом дворе, например рабу Омуртага Кинаму.
Однако здесь существует одно исключение. В «De Administrando Imperio» (рр. 148–149, 159) Константин Багрянородный сообщает нам, что император Ираклий (610–641 гг.) вызвал из Рима священников, чтобы крестить хорватов и сербов, и достиг успеха. Данная история была подвергнута сомнению[579]; однако нам она представляется совершенно правдоподобной. Ираклий в течение довольно длительного времени своего правления поддерживал прекрасные отношения с папством, а Иллирия тогда все еще оставалась духовной областью Рима. Кроме того, он являлся энергичным правителем, который, очевидно, желал решить славянскую проблему. Константин соединяет обращение в христианскую веру с политическими деловыми отношениями Ираклия со славянами — признание им заселения славянами страны на условии признания ими его сюзеренитета. Константин определенно говорит правду, но он не отмечает, что успех Ираклия был довольно эфемерным. В предыдущей главе (написанной позже) Константин сообщает (р. 145), что хорваты просили о священниках из Рима в IX в., в то время как сербы не были полностью христианским народом до времени Кирилла и Мефодия. Наиболее разумным представяется предположение, что большая миссионерская деятельность Ираклия реализовывалась на практике, но была безрезультатной. Очевидно, что она не могла оказать мощного влияния на Балканском полуострове к востоку от Сербии.
