История Первого Болгарского царства - [56]

Царский брак был заключен 8 октября 927 г. в церкви Божьей Матери в Пигах — новой церкви, которая заменила старую, павшую жертвой варварства Симеона тремя годами ранее. Патриарх Стефан провел службу; свидетелем со стороны жениха выступил его дядя регент, невесты — протовестиарий Феофан, глава правительства империи. В то же самое время Марию повторно окрестили под именем Ирина, в качестве символа мира. После церемонии невеста возвратилась с Феофаном в Константинополь; царю не позволили оставаться в городе. Но тремя днями позже произошло воссоединение новобрачных; Роман провел роскошный свадебный банкет в Лигах, на котором Мария воссоединилась с мужем. Когда банкет был закончен, она попрощалась со своими родственниками; родители и Феофан сопровождали Марию до Хебдома, и там они оставили ее на попечение мужа. Расставание было очень печальным; ее родители грустили, видя, как она уходит, и она плакала, оставляя их и отправляясь в неизвестную страну. Но Мария осушила свои слезы, помня о том, что ее муж был императором, а она — царицей булгар. С собой она взяла огромный груз с товарами, предметами роскоши и мебели, чтобы не скучать по комфорту, в котором выросла дома[395].

Брак стал триумфом для булгар. В первый раз за пятьсот тысяч лет дочь императора вышла замуж и уехала за пределы Империи; Болгария теперь уже не являлась варварским государством, с которым полагалось непристойным иметь дипломатические отношения. Старомодные политические деятели в Константинополе сожалели об этом, считая, что императорская кровь постепенно деградирует; но теперь, когда император согласился с браком, ничего нельзя было более сказать в этом отношении[396]. Мирный договор, подписанный одновременно с заключением брака, также увеличивал значение Болгарии и ее гордость. Заключительные условия договора, работу над которыми проводил главным образом протовестиарий Феофан[397], вошли в три пункта — территориальный, финансовый и номинальный (титулы).

Территориальное урегулирование, видимо, требовало немного изменений. Возможно, булгары приобретали несколько городов в Македонии, но император восстановил Созополь и Агатополь и, очевидно, целую береговую линию до реки, называемой Дичина, за пределами Meсемврии: хотя, возможно, Девельт, находившийся прямо у залива Бургас, остался во владении царя[398].

Относительно финансового урегулирования сложнее прийти к какому-то заключению. Император, очевидно, обязывался посылать что-то вроде ежегодного дохода булгарскому двору — возможно, подарки в 100 скарамангий, обещанные Симеону. Они, очевидно, доставлялись до времени правления императора Никифора Фоки, чей отказ высылать их привел к войне. Но в течение той войны булгары не выступали в роли агрессоров; император напал на Болгарию через своих русских союзников[399]. Другой отчет этого времени, не упоминая об определенной войне, сообщает, что Петр после смерти своей жены подобострастно просил о возобновлении мира с Константинополем[400]. Поэтому вероятно, что подарки или дань выплачивались только в течение жизни царицы и представляли собой ежегодный доход, дабы та могла содержать себя в достоинстве, которое приличествовало ее рождению; Петр, вероятно, заблуждался, требуя оплаты после ее смерти. В связи с финансовым урегулированием император вернул большое количество заключенных. Были ли они выкуплены за деньги, мы не знаем; Константин Багрянородный подразумевает, что они были освобождены царем в качестве ответного знака Роману за руку его внучки[401].

Договоренность о вопросе титулов была улажена с точки зрения булгар удовлетворительно. Императорский двор согласился признать Петра императором, а главу болгарской церкви автономным патриархом. Но он настаивал на некоторых модификациях. Патриарший престол не должен был располагаться в Преславе, но в какой-то другой духовной столице. Болгарское патриаршество, таким образом, должно было быть отделено от болгарского императорского двора и, таким образом, как на это надеялись в Константинополе, потерять частично свой национальный характер и, во всяком случае, отойти немного от светского контроля царя. Представлялось даже возможным говорить, что существовало два патриаршеских престола на Балканском полуострове, не потому, что Болгария настаивала на духовной независимости, а потому, что увеличивавшееся число христиан требовало такого устройства: таким образом, Леонтий Преславский был удален. Дамиан из Дристры вместо него встал во главе патриаршества, достоинство и автономия которого были признаны во всем восточном христианском мире[402].

Подобное оправдание могло быть использовано в Константинополе за предоставление императорского титула Петру. Император Роман Лакапин был щедр в своем даре императорского достоинства. Его зять перед ним выступал как император, но тем самым он возвысил также троих собственных сынов и обдумывал возвышение внука. Поэтому не существовало причины, почему он не мог возвысить зятя, и тот факт, что его зять уже являлся значительным независимым монархом, был неуместен. Роман также считал себя оправданным отказать в титуле, если Петр ослушается; действительно, возможно, что позднее на какое-то время он так и поступил