История Первого Болгарского царства - [52]
В 921 г., написав письмо к Николаю, выставляя условие о смещении Романа[358], Симеон снова пошел на Константинополь; но в Катасирте, где он одержал победу четырьмя годами ранее, императорские отряды под руководством некоего Михаила, сына Моролеона, застали его врасплох. Булгары, вероятно, не понесли больших потерь, но решили удалиться назад к Ираклее и Силимврии[359]. В ответ на последующее письмо от Симеона Николай предложил встретиться для личной беседы[360]; но Симеон не согласился на это. Он заставил императора понять совершенно ясно, что не жаждал ни золота, ни дорогих подарков, ни даже территорий[361]; он настаивал на смещении Романа, что представлялось весьма легко осуществимым, в то время как воскрешение его погибших булгарских солдат было совершенно невозможно[362]. Но Роман вряд ли мог согласиться со своим смещением; и патриарх понял, что его лишь дразнили[363]. Проведя лето во Фракии, Симеон возвратился на зиму в собственную страну.
В 922 г. Симеон снова появился в окрестностях города. Роман стремился спасти от опустошения свой дворец в Пигах на Босфоре; он отправил армию для его охраны; но поскольку дворец располагался в узкой долине, булгары напали на императорских солдат, устроили резню и погнали армию в море. После победы Симеон задержался во Фракии на все лето; но позднее в этом же году греки вновь провели успешную вылазку и разрушили булгарский лагерь[364]. Снова Симеон должен был уйти, не оставив за собой никакой поддержки. Постепенно в течение зимы его письма становились все более мирными; он даже попросил, чтобы Николай направил к нему аккредитованного посла[365].
Эти жесты, однако, были, вероятно, только отражением печальных моментов, которые переживал Симеон, но даже тогда он не забывал вооружаться против императора[366]. Весной 923 г. он был готов снова вступить в борьбу и осадил Адрианополь. Мощную крепость отважно защищал ее губернатор, Моролеон, но помощь из Константинополя не приходила, а голод вынудил гарнизон сдаться. Симеон вслед за этим дал волю своему гневу против империи; Моролеон был жестоко замучен до смерти[367]. Но Симеон не смог продвинуться далее. Снова беда разразилась в Сербии. Греческим дипломатам всегда было легко указать на то, насколько неестественным был союз между Сербией и Болгарией; и князь Павел видел в этих словах справедливость. Но его попытка уйти из-под булгарской опеки потерпела неудачу; армии Симеона сместили его и посадили князя Захария на сербский трон[368].
Сложная ситуация в Сербии сделала Симеона более сговорчивым, в то время как в Константинополе чиновники чувствовали себя более уверенно. Роман постепенно возвратился к своей новой политике, хорошо проиллюстрированной неудачной попыткой освободить Адрианополь. Он позволял Симеону вторгаться во Фракию так часто, как тот желал, чувствуя себя уверенно за стенами Константинополя и надеясь, что в конце концов Болгарию истощат ее собственные усилия. Тем временем главные императорские армии были посланы на Восток, где могли принести государству большую пользу; в свою очередь, против Симеона император нанял иностранные отряды. Сербы, и это было именно так, всегда терпели поражения, но он вел переговоры, испытывая любую возможность добиться успеха, с русами (теперь утвердившимися на юге устья Днепра), печенегами и мадьярами. В этих обстоятельствах он меньше беспокоился о мире, чем патриарх. И даже Николай, сообщавший об этих переговорах и поражении сарацинского пирата, Льва Триполитанского, принял новый, покровительствующий тон в отношении с булгарским князем[369]. Но, сокрушив Сербию, Симеон вернулся, как обычно, к старой дерзкой цели. Он просил о после, но ясно дал понять, что цеплялся за невыполнимые условия[370].
Николай тогда решил испробовать новый метод. Со времени правления Зои отношения между Римом и Константинополем были напряженными, но в 923 г. папа был наконец вынужден послать двух легатов, Феофилакта и Кара, в Константинополь и затем в Болгарию, чтобы использовать их влияние в пользу заключения мира. Николай, беспокоясь об этом, забыл о своей патриаршеской гордости настолько, что приветствовал это вмешательство и написал Симеону письмо, где просил князя с уважением отнестись к папским представителям
