История Первого Болгарского царства - [44]
Однако начало становления булгарской литературы было многообещающим. Уже с тех пор, как Климент обосновался в Македонии, он приступил к переводам. Однако он оказался в неловком положении из-за того, что греческий язык не был широко известен; а люди — недалеки[289]. Единственная надежда исправить ситуацию заключалась в осуществлении переводов греческих авторов. Климент зарекомендовал себя неутомимым переводчиком. Он привлек труды своих великих покровителей, Кирилла и Мефодия, и внес в них те добавления, что смог. К концу столетия Климент превратил Охрид в один из наиболее известных центров распространения христианства и культуры; и когда он начал отходить от активной жизни, его работа была подхвачена старым товарищем и учеником Наумом, который прибыл из Преслава, чтобы принять епархию в Охриде[290].
Но сейчас македонскую школу Климента затмила княжеская школа Преслава. Там были осуществлены обширные переводы. Сам Симеон даже руководил переводом целого ряда пояснительных извлечений из писаний Святых Отцов, и предисловие отдало дань его покровительству, назвав его «новым Птолемеем, который, подобно трудолюбивой пчеле, собирает сок со всех цветов, чтобы распространить его среди бояр»[291]. Епископ Константин перевел некоторые проповеди для церковных праздников и работы святого Афанасия[292]; пресвитер Григорий перевел хронику Иоанна Малалы и также романтичный рассказ о Трое для «любящего книги князя»[293]. Иоанн Экзарх, по воле королевского монаха Дукса, брата Бориса, перевел Иоанна Дамаскина и написал «Шестоднев», адаптацию «Гексамерона» святого Василия. Иоанн, приступивший к работе, вероятно, немного позднее, чем другие, оказался более предприимчив и к переводу добавлял несколько глав собственного сочинения. К переводу Иоанна Дамаскина он написал предисловие, в котором дал краткую историю славянского письма и рассуждение о трудностях, с которыми сталкивается переводчик — как следует поступать, когда слова имеют различный род в греческом и славянском языках? — а к переводу «Шестоднева» он добавил эпилог, в котором восхвалял красоту двора Симеона в Преславе[294]. Даже княжеское семейство породило своего автора, Тудора (или Федора), сына Дукса; но из всех его сочинений лишь небольшой пролог дошел до наших дней[295].
Однако все переводы стали бы бесполезными, если публику нельзя было убедить, что славянский язык вполне подходил для создания литературных произведений. Именно первая оригинальная булгарская работа на славянском должна была оправдать его использование. Вскоре после принятия славянской литургии монах Храбр написал небольшую апологию на славянском языке, в которой он указал, что, хотя еврейский, греческий и латинский являлись языками освященными, так как использовались в Священных Писаниях и трудах Отцов, они этим не исключали возможность употребления славянского языка; так как, в конце концов, греки одно время использовали финикийский алфавит, и, во всяком случае, греческий алфавит был создан язычником, в то время как славянский — уже христианским святым, Константином, или Кириллом. Этот трактат носит полемический характер и иногда представляется наивным по стилю и аргументации, однако лишь изредка заставляет чувствовать, что лед тонок. Но, должно быть, трактат достиг своей цели, так как позволил защитникам нового алфавита полагать, что они обладали божественной санкцией, чтобы принять его[296].
С новым алфавитом возникла, однако, еще одна трудность; но она, видимо, сама собой исчезла. Изобретательный ум святого Кирилла создал два алфавита, известные сегодня как кириллица и глаголица. Первый был основан на греческом алфавите с некоторыми добавлениями из еврейского и, вероятно, представлял собой его первую попытку создать алфавит для балканских славян, проживавших недалеко от его родины в Фессалониках. Но когда Кирилл прибыл в Моравию, где все, что могло предполагать греческую пропаганду, сразу попадало под подозрение, он решил, что его долг состоит в создании оригинального алфавита, и снова приступил к работе, произвольно искажая греческие буквы, чтобы замаскировать их происхождение, и вообще разработав новый алфавит. Именно ему обучался Климент; он принес его с собой в Болгарию, и уже на нем были написаны некоторые из самых ранних болгарских рукописей. Однако на земле, где греческая культура не находилась под подозрением, но, напротив, считалась модной, не было необходимости для использования глаголицы. Кириллица, алфавит, который, без сомнения, преподавали в славянской семинарии в Константинополе, был гораздо более простым и гораздо более практичным. Глаголица неизбежно уступила ему дорогу; но была ли победа кириллицы ускорена официальным постановлением, мы не можем сообщить
